• 1893–1905
• 1906–1910
• 1911–1914
• 1915–1919
• 1920–1923
• 1924–1925
• 1926–1928
• 1929–1930

1893

Владимир Владимирович Маяковский родился в Грузии 7 (19) июля 1893 в селе Багдади Кутаисской губернии. Его отец, лесничий Владимир Константинович Маяковский (1857–1906) происходил из запорожских казаков. Прадед отца Кирилл Маяковский был полковым есаулом Черноморских войск, что дало ему право получить звание дворянина. Впоследствии поэт написал в стихотворении «Нашему юношеству»: «Столбовой отец мой дворянин». По отцовской линии бабушка Ефросинья Осиповна приходилась двоюродной сестрой известному писателю и историку Г.П. Данилевскому.

Мать поэта Александра Алексеевна Маяковская (1867–1954) – дочь капитана Кубанского пехотного полка Алексея Ивановича Павленко, участника русско-турецкой войны 1877-1878 гг., кавалера Георгиевской медали «За службу и храбрость», а также других воинских наград. «Отец, Владимир Константинович, лесничий; высокий, широкоплечий, с черными волосами, зачесанными набок, с черной бородой, загорелым, подвижным, выразительным лицом. Огромный грудной бас, который целиком передался Володе. Движения быстрые, решительные. Веселый, приветливый, впечатлительный. Настроения сменялись часто и резко. …Хорошо владея речью, он пересыпал ее пословицами, прибаутками, остротами. Знал бесчисленное множество случаев и анекдотов и передавал их на русском, грузинском, армянском, татарском языках, которые знал в совершенстве.

Мама – Александра Алексеевна – среднего роста. Глаза карие, серьезные, смотрят немного исподлобья. Довольно высокий лоб, нижняя часть лица немного выдается вперед. Волосы каштановые, всегда зачесаны гладко. Лицом Володя похож на мать, а сложением, манерами – на отца» (Л.В. Маяковская, 1931).

У Маяковских кроме сына были две дочери: Людмила (1884–1972) и Ольга (1890–1949).

Семья Маяковских жила в доме местного жителя Константина Кучухидзе на нижнем склоне горы, возле моста через реку Ханис-Цхали. В первой из трех комнат, снятых В.К. Маяковским, находилась канцелярия лесничества. В смежной комнате родился В.В. Маяковский.

1897

С четырех лет Володя любил, чтобы ему читали, особенно стихи. И мать читала ему Крылова, Пушкина, Лермонтова, Некрасова. А когда она не могла откликнуться на его просьбу, плакал. То что, ему нравилось, легко запоминал и потом выразительно декламировал наизусть.

Когда подрос, стал залезать в пустые чури (большие глиняные кувшины для вина) и читал стихи оттуда. Кувшины резонировали, и голос звучал громко, гулко.

1898

В 1898 году к своему дню рождения, которое совпадало с днем рождения отца, выучил стихотворение Лермонтова «Спор» и выступил перед многочисленными гостями. К этому времени относится и его первый экспромт, связанный с приобретением фотоаппарата:

Мама рада, папа рад,
Что купили аппарат.

1899

В шестилетнем возрасте Маяковский выучился сам, без помощи взрослых, читать. Первая книга "Птичница Агафья" детской писательницы Клавдии Лукашевич не понравилась.

«К счастью, вторая – "Дон-Кихот". Вот это книга! Сделал деревянный меч и латы, разил окружающее» (В. Маяковский. «Я сам»). «Обычно Володя брал книгу, набивал карманы фруктами, захватывал чего-нибудь своим друзьям-собакам и уходил в сад. Там ложился на живот под деревом, и две-три собаки любовно сторожили его. И так долго читал.

А по вечерам, наоборот, он лежал на спине и рассматривал звездное небо, изучая созвездия по карте, которая прилагалась, кажется, к журналу «Вокруг света» (Л.В. Маяковская, 1931).

Веселым играм и широкому простору детской фантазии способствовало то, что дом Ананова, в который переехала семья Маяковских осенью 1899 года, располагался на месте старинной грузинской крепости.

«Крепость очетыреугольнивается крепостным валом. В углах валов - накаты для пушек. В валах бойницы. За валами рвы. За рвами леса и шакалы». (В. Маяковский. «Я сам»).

К багдадскому периоду относятся и первые художественно-изобразительные впечатления поэта. Летом к Маяковским приезжало много гостей, в том числе молодежи. Среди приезжавших был и студент Петербургского университета Б.П. Глушковский, сын Юлии Феликсовны Глушковской, кутаисской знакомой Маяковских, занимавшийся также в школе «поощрения искусств». Будущий поэт наблюдал, как тот набрасывал в альбом фигуру главного героя пушкинского «Евгения Онегина».

«Рисует. Кожаная тетрадища. Блестящая бумага. На бумаге длинный человек без штанов (а может, в обтяжку) перед зеркалом. Человека зовут "Евгенионегиным"» (В. Маяковский. «Я сам»).

Уже в Багдади Володя по воспоминаниям родных не раз проявлял свое остроумие и находчивость. Тем более, что Владимир Константинович поощрял в детях умение пошутить или придумать что-либо веселое.

«Папа работал в кабинете. Сделав перерыв, зашел к нам и всех затормошил: затеял танцы, схватил толстого, неповоротливого лесничего Савельева, закружил в вальсе. Володя сидел на тахте и громко выкрикнул: «Лев танцует со слоном!». Все засмеялись. Потом папа пригласил девушку в пышном пестром кисейном платье, и Володя опять крикнул: «С пестрой бабочкой на счастье в танцах принял он участье!» (Л.В. Маяковская, 1968)

1900

Когда Володе исполнилось семь лет, Александра Алексеевна повезла его в город Кутаис, чтобы готовить к поступлению в гимназию. Мать и сын поселились в доме Юлия Феликсовна Глушковской, которая стала давать Володе уроки.

«Дом обнесен высоким каменным забором, при доме небольшой садик, где росло все: от укропа до пальмы» (Л.В. Маяковская, 1968).

«Володя учится с большой охотой и получает хорошие отметки» (из письма А. А. Маяковской дочерям 10 октября 1900 года).

1902 - 1903

12 июня 1902. Володя сдал экзамены в старший приготовительный класс Кутаисской классической гимназии, и осенью начал в ней учиться.

«Как Володя держал экзамен, я не помню. Но, порывшись в архиве Кутаисской гимназии за 1902 год, я нашел его отметки и текст диктанта, а также подписи учителей, которые производили экзамены».

В архиве за номером 5357 имеется следующий текст диктанта 1902 года для старшего приготовительного класса:

«Вчера я с папой ходил в гимназию. Нам нужно было узнать, когда будут экзамены. Сторож Иван сказал нам, что они будут во вторник. – Господи, о чем меня будут спрашивать учителя?» За эту работу Маяковский получил 4. Работу поправляли Т.С. Дзубинский, В.А. Юркевский. По русскому устному получил 5. Экзаменовали те же учителя: Юркевский и Дзубинский.

По закону божию он получил 4. Экзаменовали: директор О.О. Чебиш, законоучители Тугаринов и Шавладзе.

По арифметике получил 4. Экзаменовали: Л. Я. Семенов, Н. Н. Джомарджидзе (учитель старшего приготовительного класса) и Евстигнеев» (П. Цулукидзе, 1940).

«Приготовительный, 1-й и 2-й. Иду первым. Весь в пятерках. Читаю Жюля Верна. Вообще фантастическое». (В. Маяковский. «Я сам»).

Кроме приключенческой литературы брату, по свидетельству Л.В. Маяковской, нравились стихи Скитальца и Гейне.

В это время старшая сестра готовилась к поступлению в московское Строгановское училище и брала уроки рисования у художника С.П. Краснухи, окончившего Петербургскую академию художеств. Она показала ему рисунки брата, и тот стал заниматься с Маяковским бесплатно. «В это время он рисовал уже довольно хорошо, преимущественно по памяти. Срисовывал и увеличивал крейсера, иллюстрировал прочитанное, рисовал карикатуры на наш домашний быт... Я стала брать уроки рисования у единственного в Кутаисе художника С. Краснухи, окончившего Академию художеств. Рассказывала ему о Володе, о его талантливости и любви к рисованию, показала его рисунки. Краснуха попросил привести брата, сказав, что будет заниматься с ним бесплатно. Володя был несказанно рад... Учитель засиживался с нами, не считая времени, увлекаясь вместе с нами. Он рассказывал нам о русской и западной живописи, об отдельных художниках... Уроки проходили оживленно и интересно. Володя быстро почти догнал меня в рисовании... Мы стали привыкать к мысли, что Володя будет художником» (Л.В. Маяковская, 1931).

По свидетельству классного наставника В.А. Васильева Володя пробовал писать и стихи. Одно из стихотворений попало в руки учителю, и он запомнил его своеобразный ритм.

«Из ученической жизни Маяковского помню следующий случай. Раз в учительской ко мне и Джомарджидзе подошел законоучитель приготовительных классов Шавладзе и сказал:

– Что за странный мальчик этот Маяковский.

– А что случилось? Напроказил? – спросили мы.

– Нет, шалить-то он не шалит, но удивляет меня своими ответами и вопросами. Когда я спросил: «Хорошо ли было для Адама, когда бог после его грехопадения проклял его и сказал: «В поте лица своего будешь ты есть хлеб свой», – Маяковский ответил: «Очень хорошо. В раю Адам ничего не делал, а теперь будет работать и есть. Каждый должен работать». Потом задал мне вопрос: «Скажите, батюшка, если змея после проклятия начала ползти на животе, то как она ходила до проклятия?» Все дети засмеялись, а я не знал, как ответить» (П. Цулукидзе, 1940).

1904

27 января началась русско-японская война. 30 января во время молебна в гимназии ученики Кутаисской гимназии «произвели беспорядки (шипением)». Трое из учащихся старших классов были арестованы.

«Японская война. Увеличилось количество газет и журналов дома. "Русские ведомости", "Русское слово", "Русское богатство" и прочее. Читаю все. Безотчетно взвинчен... Появилось слово "прокламация"» (В. Маяковский. «Я сам»).

Володя продолжал заниматься рисованием. Однажды он сделал углем рисунки к «Кавказскому пленнику» Льва Толстого и портрет самого писателя. Работы юного гимназиста произвели на окружающих сильное впечатление. Учитель З.П. Мороз проставил Маяковскому за второе полугодие по рисованию высшую отметку – 5 с плюсом.

«Я рисую, и, слава богу, у нас теперь хороший учитель рисования» (Из письма В. Маяковского – Л.В. Маяковской от 15 сентября).

1905

В 1905 году центром антиправительственных демонстраций, митингов, забастовок в Западной Грузии стал город Кутаис.

«19 января толпа молодежи человек в 100 направилась с бульвара по Гимназической улице с революционными песнями и возгласами.

Остановленная полицией, она повернула к базару, а потом в Заречный участок, где и была рассеяна. В этот день арестовано 7 человек. На другой день манифестация повторилась; арестовано 40 человек, в том числе 10 гимназистов; их грозят предать суду. Из толпы были даны выстрелы, ранен в голову городовой» (Вперед (Женева). 1905, 15 февраля).

2 февраля в письме к Л.В. Маяковской сообщал:

«Я, наконец, собрался с багдадским воздухом и пишу тебе. Я на несколько дней ездил в Багдади, потому что, по выражению местных грузинов, у нас в Кутаисе был «пунти». … Я купил спиртовую лампочку и учусь выжигать. Пиши чаще. Прости за ошибки...».

Весной приехала из Москвы старшая сестра:

«Восторженная. Тайком дала мне длинные бумажки. Нравилось: очень рискованно. Помню и сейчас. Первая:

Опомнись, товарищ, опомнись-ка, брат,

скорей брось винтовку на землю.

И еще какое-то, с окончанием:

...а не то путь иной –

к немцам с сыном, с женой и с мамашей...

(о царе).

Это была революция. Это было стихами. Стихи и революция как-то объединились в голове» (В. Маяковский. «Я сам»).

Гимназист Маяковский вовлекается в водоворот революционных событий.

«Речи, газеты. Из всего – незнакомые понятия и слова. … Покупаю все. Вставал в шесть утра. Читал запоем. … Многое не понимаю. Спрашиваю. Меня ввели в марксистский кружок. …. Хожу на Рион. Говорю речи, набрав камни в рот. … Воспринимаю живописно: в черном анархисты, в красном эсеры, в синем эсдеки, в остальных цветах федералисты. … при панике (может, разгоне) в демонстрацию памяти Баумана мне (упавшему) попало большущим барабанищем по голове» (В. Маяковский. «Я сам»).

В разгар революционных событий в Кутаисе будущий поэт рисовал карикатуры на преподавателей, поддерживавших правительство. Так, учителя естествознания он нарисовал в виде лающей собаки.

Владимир с сестрой Ольгой стал часто бывать на спектаклях городского театра, которым руководил замечательный актер и режиссер, человек передовых взглядов и любимец публики Ладо Месхишвили. В октябре они слушали там лекцию приезжего пропагандиста «Что такое политическая свобода».

Одновременно с этим Маяковский утратил всякий интерес к гимназическим предметам.

«Не до учения. Пошли двойки» (В. Маяковский. «Я сам»).

Об этом Александра Алексеевна пишет 12 ноября 1905 года дочери Людмиле в Москву:

«Оля занимается в гимназии, а Володя только бегает на сходки, сейчас тоже побежал в гимназию, несмотря, что уже вечер, он присоединился к группе шестиклассников, к ним приходит студент и читает им новые книги, а Володя очень этим интересуется, он у нас большак, сильно идет вперед и удержать не могу».

Я –
дедом казак,
другим –
сечевик,
а по рожденью
грузин. 

В. Маяковский. «Нашему юношеству»

1906

19 февраля 1906 года. Семью Маяковских постигло тяжелое горе: от заражения крови умер глава семьи Владимир Константинович.

«…в первых числах февраля отец получил назначение на должность кутаисского лесничего. Осуществлялась давняя мечта всей нашей семьи: жить вместе в городе. Но приготовляя к сдаче дела Багдадского лесничества, сшивая бумаги, он уколол палец иголкой и, не обратив на это внимание, уехал в лесничество. А рука разболелась, образовался нарыв» (Л.В. Маяковская, 1968).

«Вернулся он в плохом состоянии. Операцию было уже поздно делать. Ничем нельзя было помочь… Мы лишились любящего, заботливого отца и мужа» (А.А. Маяковская, 1953).

«Отцу в то время было сорок девять лет, он был полон сил и энергии, ничем серьезным не болел. … Трагическая неожиданная смерть отца потрясла нас» (Л.В. Маяковская, 1968).

«Мы остались совершенно без средств; накоплений у нас никогда не было. Муж не дослужил до пенсии один год, и поэтому нам назначили только десять рублей пенсии в месяц. Распродавали мебель и питались на эти деньги» (А.А. Маяковская, 1953).

Людмила Владимировна уговорила мать переехать жить в Москву, где она училась в Строгановском училище и могла тяжесть семейных забот взвалить на себя. В этот период тревог, трудностей и сомнений Володя каждый раз с волнением спрашивал: «Ну как, поедем?». Ему очень хотелось уехать в Москву.

20 июля. Распродав вещи и заняв у хороших знакомых двести рублей на дорогу, семья Маяковских навсегда покинула ставший родным Кутаис.

Меня Москва душила в объятьях

кольцом своих бесконечных Садовых. 

В. Маяковский. «Люблю»

1 августа. Почтово-пассажирский поезд привез Маяковских в Москву. Она поразила Володю своими размерами, шумом и многолюдьем. Двухэтажные конки, автомобили, лифты, магазины, электрическое освещение произвели на подростка, выросшего в глуши, сильное впечатление.

«Нашли квартиру на углу Козихинского переулка и Малой Бронной улицы, в доме Ельчинского, на третьем этаже» (А.А. Маяковская, 1953).

«Двор разделен корпусами домов на ряд узких коридоров, покрытых асфальтом. Дома здесь расположены так близко друг к другу, что из любого корпуса можно видеть все, что делается напротив. Из окон видны клочки неба. После свободного приволья Багдади и Кутаиса было тесно, душно» (Л.В. Маяковская, 1968).

С помощью друзей Медведевых Л.В. Маяковская устроила сестру в частную гимназию Ежовой, а брата – в Пятую классическую гимназию на углу Поварской и Большой Молчановки. Володя учился посредственно и неровно, но вначале занятий не пропускал. Его одноклассником был брат Б.Л. Пастернака Александр.

«Единицы, слабо разноображиваемые двойками. Под партой «Анти-Дюринг». … Беллетристики не признавал совершенно. Философия, Гегель. Естествознание. Но главным образом марксизм» (В. Маяковский. «Я сам»).

Также сильно его увлекло кино. Он был способен за один вечер побывать на трех сеансах. Не раз пытался попасть в зал «зайцем и порой нарывался на скандалы. Но это Маяковского остановить не могло.

В этот период Оля с Володей, по настоянию старшей сестры, посещали вечерние и воскресные классы Строгановского училища, где занимались рисованием. Преподаватель Маслов считал их «способнейшими учениками» и ставил самые высокие оценки.

Хотя Александра Алексеевна выхлопотала в Петербурге в связи с утратой кормильца полную пенсию и пособие, денег на семью из четырех человек не хватало. И Маяковские вынуждены были заниматься надомной работой. Наиболее доступными были выжигание и разрисовка различных кустарных изделий: коробок, рамок, стаканов для ручек и других вещей. К Пасхе выжигали и разрисовывали деревянные яйца. Над композицией не задумывались, так как за работу платили мало, и надо было сделать как можно больше. Естественно, что такая работа у Володи и сестер вызывала лишь отвращение.

«В холоде, за полутемной лампой, в дыму и копоти сидели мы за столом и работали... Часто сидели до утра. Умоешься и пойдешь на занятия, а Володя ходил относить работу в магазин» (Л.В. Маяковская, 1937).

Кроме этого, чтобы меньше платить за квартиру, приходилось сдавать комнаты. Первыми поселись знакомые семьи: сначала И.И. Морчадзе, а затем В.В. Канделаки. И тот и другой занимались активной революционной деятельностью.

«Говорили, курили, спорили много и горячо. Тащили вороха нелегальщины. Иногда, спохватившись, оглядывались на неподвижно сидевшего долговязого мальчугана. … Когда приходили товарищи, он бросал свое выпиливание и присаживался в уголке, жадно слушая» (В. Канделаки, 1934)

В Пятой гимназии у Маяковского близких друзей не было. Но его связывали тесные товарищеские отношения с учеником шестого класса Третьей гимназии Сергеем Медведевым, братом подруги Людмилы Маяковской. Вместе с ним он начал посещать, действовавший в гимназии социал-демократический кружок. Медведев вспоминал: «Все кружковцы были старше Володи, но отношение к нему было как к равному».

В феврале – апреле 1907 года члены кружка издали на гектографе три номера нелегального журнала «Порыв». Для одного из номеров журнала Маяковским были сочинены два стихотворения.

«Другие пишут, а я не могу?! Стал скрипеть. Получилось невероятно революционно и в такой же степени безобразно» (В. Маяковский. «Я сам»).

Чтобы подтянуть брата по математике, Людмила Маяковская попросила позаниматься с ним знакомого студента Московского университета И.Б. Карахана. Уроки сблизили обоих.

«Мы часто бывали друг у друга, – вспоминал Карахан, – Володя подолгу просиживал у меня. Он расспрашивал меня обо всем, живо интересовался событиями 1905 года, зная, что я участвовал в декабрьском вооруженном восстании 1905 года в Москве. В то время я работал в Московской организации большевиков в качестве пропагандиста и агитатора. … Убедившись, что Маяковский хорошо усвоил технику нашей подпольной работы, умеет "заметать следы" от назойливых шпиков, я стал давать ему различные поручения (хранение литературы и др.) … Бывал Маяковский со мной иногда на подпольных кружках, в рабочих ячейках».

1908

В конце 1907 – начало 1908 года. Маяковский вступает в Российскую социал-демократическую рабочую партию (большевиков) и, поставив в известность родных, перестает посещать гимназию, которая стала для него тяжелым и ненужным бременем.

«Держал экзамен в торгово-промышленном подрайоне. Выдержал. Пропагандист. Пошел к булочникам, потом к сапожникам и, наконец, к типографщикам. На общегородской конференции выбрали в МК. … Звался "товарищем Константином"» (В. Маяковский. «Я сам»).

29 марта. Арестован полицией, устроившей засаду в подпольной типографии Московского РСДРП (большевиков) на квартире Т. Трифонова (Жигитова) в Ново-Чухнинском переулке, где располагалась подпольная типография. При Маяковском нашли 70 экземпляров прокламации «Новое наступление капитала», 76 экземпляров подпольной газеты «Рабочее знамя» и 4 экземпляра подпольной «Солдатской газеты» (органа Военной организации МК РСДРП). В тот же день был произведен обыск на квартире Маяковских, который ничего не дал.

«Пока полицейские обыскивали комнату, где жил Володя, сестра спустила на соседнюю крышу в снег несколько пачек нелегальных брошюр из окна угловой комнаты» (Л.В. Маяковская, 1937).

На следующий день в Московском охранном отделении составили учетную карточку Маяковского, в которой указали, что рост одетого Маяковского, в шапке, был 1 м 85 см, а возраст по наружному виду – 17-19 лет. После чего задержанного перевели для содержания под стражей в Сущевский полицейский дом. В ходе следственных действий было установлено, что в антигосударственной деятельности обвиняется несовершеннолетний (родные представили следователю свидетельство Грузино-Имеретинской синодальной конторы от 14 марта 1902 года за № 3204 о том, что Владимир Владимирович Маяковский родился 7 июля 1893 года). И так как несовершеннолетний задержанный отрицал свою причастность к деятельности подпольной типографии, и записей, сделанных рукою задержанного, между вещественными доказательствами жандармы не обнаружили, бывшего гимназиста освободили до суда под ответственность матери (с обязательством никуда не отлучаться без ведома полиции).

8 мая. Московское охранное отделение предложило приставу 1-го участка Сущевской части установить за обвиняемым особый надзор полиции. У сыщиков за ним закрепилась кличка «Высокий».

За инкриминируемые Маяковскому деяния в Уголовном уложении была предусмотрена каторга сроком до 8 лет.

«Нужно было заботиться о защитнике, – вспоминает Л. В. Маяковская, – я обратилась к партийным товарищам Володи и получила два адреса юристов, которые бесплатно защищали революционеров. Я обратилась к Лидову. Он принял меня сердечно, внимательно выслушал и сказал: "Ничего, не беспокойтесь, выцарапаем по малолетству"».

Началось следствие.

Август. Дома хотели, чтобы сын и брат не транжирил попусту время и снова начал учиться. Маяковский и сам хотел того же. Поэтому Александра Алексеевна при содействии старшей дочери, не дожидаясь решения суда, в августе подала в Строгановское художественно-промышленное училище прошение о приеме сына в приготовительный класс. Маяковский мечтал в будущем сдать экзамены за 5 классов по общеобразовательным предметам. Но осуществить задуманное не удалось, так как он не порвал связей с подпольем. Из дневников же наружного наблюдения видно, что Маяковский ежедневно встречался с определенным кругом лиц, занимавшихся подпольной работой. Среди них – член социал-демократической партии С.С. Медведев, известный революционер И.И. Морчадзе. Уходя из дому, он в этот период любил напевать:

Плохой тот мельник должен быть,
Кто дома, хочет вечно жить.
Все дома, все дома…

1909

Начало января. Маяковский опять оказался в поле зрения полиции, следившей за группой экспроприаторов партии социалистов-революционеров. В связи с этим за ним возобновилось наружное филерское наблюдение.

«В 11 час. 30 м. утра вышли из дома втроем, т. н. «Скорый», «Блин» и «Горшок» (Блин был одет в енотке), и отправились в Московский городской ломбард по проезду Страстного бульвара, где заложили енотку, через 20 м. вышли и отправились к «Котлу» в д. Каштановой, угол Сивцев Вражек и Денежного пер. В 1 час 56 м. дня вышли «Скорый», «Блин», «Котел» и «Шпиль» и все вместе на Арбатской площади сели в трамвай, на Сретенке у Даева переулка «Скорый» и «Блин» слезли и были упущены из виду в 3 часа дня» (Из отчета филеров 16 января 1909 года).

18 января. В дальнейших отчетах филеров все время фигурировали «свертки», которые находились в руках Маяковского («Скорого») или его спутников. Это насторожило полицию, и Маяковского арестовали, когда тот вышел из дома. Околоточным надзирателем 1-го участка Сущевской части Пантелеймоновым был составлен протокол о том, что «задержан и доставлен в управление участка неизвестного звания мужчина, назвавшийся потомственным дворянином Владимиром Владимировичем Маяковским, 15 лет, но на вид ему около 21 года». В тот же день на квартире Маяковских полиция произвела обыск и нашла в сундуке, стоявшим около парадной двери, револьвер системы "Браунинг". Выручил знакомый семьи, в недавнем прошлом помощник начальника санкт-петербургской тюрьмы С.А. Махмудбеков, который заявил, что револьвер принадлежит ему.

Около 20 января. Образ мыслей и настроения Маяковского тех дней ярко отразились в его письме к старшей сестре, написанном из Сущевского полицейского дома:

«Немедленно начну готовиться по предметам, и если позволят, то усиленно рисовать. А пока прошу у тебя следующее: принеси мне … Алгебру и геометрию Давидова, Цезаря, грамматику лат. Никифорова, немецкую грамматику Кензера, немецкий словарь, маленькую книжицу на немецк. языке Ибсена (она лежит у меня на полке), физику Краевича, историю русской литературы Саводника и программу для готовящихся на аттестат зрелости. Из книг для чтения следующие: психологию Челпанова, логику Минто. Историю новейшей русской литературы (чья – не помню, она лежит у меня на столе), «Введение в философию» Кюльпе, «Диалектические этюды» Унтермана и «Сущность головной работы человека» Дицгена. Все эти книги ты найдешь у меня в комнате. Затем спроси, не найдется ли у Владимира или Сергея 1-го тома «Капитала» Маркса, «Введение в философию» Челпанова и сочинения Толстого или Достоевского. Все эти книги притащи сама или попроси кого-нибудь принести мне в Сущевку, приноси не все сразу, конечно, а понемногу. Затем спроси у Сергея адрес Виктора Михайловича, которому я рисовал плакат, сходи туда, спроси денег (проси 8 рублей), а если понадобится что-нибудь дорисовать, то сделай это, пожалуйста. На полученные деньги купи акварельных красок в училище, обязательно с коробкой, затем папку для рисования, но только, пожалуйста, отрывную, блокнотом, такую, какая у меня была раньше, средних размеров (1 р. 25 к. – 1 р. 75 к.), ее ты можешь достать на Петровке, в писчебумажном магазине, кажется Гринблата, две резины, три карандаша и перочинный нож, он у меня на столе. Постарайся так, чтоб осталось рубля 3–5, и пришли их мне, деньги здесь понадобятся. Обзаведусь хозяйством, да и заживем помаленьку. Сходи в охранку: тебе, маме и Оле дадут свидание. Свидания здесь по четвергам и воскресеньям. Ну, пока до свидания. …

P. S. Если найдешь (постарайся), то принеси Гнедича «Историю искусств», Мутера «Историю живописи в 19 столетии», если есть, то принеси от кого-нибудь другого, а если нет, то, в крайнем случае, те, которые лежат у меня в сундучке, только оберни в бумагу.

Сейчас говорил со смотрителем. Разрешил принести краски и рисовать, только чтобы все принадлежности были небольших размеров, а то неудобно. Да, принеси еще и две кисточки. Ну, примусь за занятия, обстановка подходящая. Я сижу сейчас со студентом-технологом 4 курса, знающим немецкий язык и немного рисующим.

Книги приноси обязательно понемногу, иначе не пропустят.

Приноси по 4-7».

27 февраля. В связи с тем, что конкретных улик против Маяковского не было, его освобождают из-под стражи. Выйдя на свободу, он просит старшую сестру устроить его в какое-либо учебное заведение.

«Я предложила ему поступить в Строгановское училище. Володя охотно согласился. Директор Строгановского училища принял Володю вне очереди, среди года, и только спросил: «Ну а как у него с благонадежностью? Благополучно?» … В Строгановском училище Володя работал первое время интенсивно, как всегда, извлекая максимум пользы. Он с интересом рисовал и лепил животных с натуры, занимался в обширной библиотеке Строгановского училища, изучал русский лубок. … В то время Володя не расставался с альбомом, куда он зарисовывал всех, кто останавливал его внимание на улице, во дворе, в концертах. Часто по карикатурам мы знакомились с оригиналом» (Л.В. Маяковская, 1968).

2 июля. Маяковского арестовали в третий раз. Это случилось на квартире Е. А. Тихомировой, жены хорошо ему знакомого по подпольной деятельности И. Морчадзе.

«Во время составления протокола, когда Владимиру Маяковскому пристав задал вопрос, кто он такой и почему пришел сюда, Маяковский ответил каламбуром: «Я, Владимир Маяковский, пришел сюда по рисовальной части, отчего я, пристав Мещанской части, нахожу, что Вл. Маяковский виноват отчасти, а посему надо разорвать его на части». (И. Морчадзе, 1929).

Маяковского подозревают в причастности к организации дерзкого побега тринадцати политических каторжных из женской Новинской тюрьмы, осуществленного 1 июля. И, действительно, он знал о подготовке к побегу: его мать и сестры шили платья для беглянок, а один из главных организаторов побега И.И. Морчадзе в это время жил в их квартире.

Маяковский оказывается в Басманном полицейском доме, где его избирают старостой. После целого ряда скандалов его переводят в Мясницкий полицейский дом, где происходит неожиданная встреча с принимавшим поэта на партийную работу членом МК РСДРП (б), студентом Московского университета В.И. Вегером. Маяковский написал его портрет, местонахождение которого в настоящее время неизвестно.

17 августа. Смотритель Мясницкого полицейского дома пишет заявление в Охранное отделение с просьбой перевести Маяковского в другое место заключения:

«...Владимир Владимиров Маяковский своим поведением возмущает политических заключенных к неповиновению чинам полицейского дома, настойчиво требует от часовых служителей свободного входа во все камеры, называя себя старостой арестованных: при выпуске его из камеры в клозет или умываться к крану не входит более получаса в камеру, прохаживается по коридору. На все мои просьбы относительно порядка Маяковский не обращает внимания … обозвав часового «холуем», стал кричать по коридору, дабы слышали все арестованные, выражаясь: «Товарищи, старосту холуй гонит в камеру», чем возмутил всех арестованных, кои, в свою очередь стали шуметь... Сообщая о сем Охранному отделению, покорно прошу не отказать сделать распоряжение о переводе Маяковского в другое место заключения; при этом присовокупляю, что он и был ко мне переведен из Басманного полицейского дома за возмущение».

18 августа Просьба была удовлетворена и на следующий день Маяковского помещают в одиночную камеру № 103 Центральной пересылочной тюрьмы (знаменитую «Бутырку»). Режим здесь был суровым. Любая попытка скандала наказывалась карцером.

О своем пребывании в Бутырской тюрьме Маяковский писал в автобиографии:

«Важнейшее для меня время. После трех лет теории и практики – бросился на беллетристику.

Перечел все новейшее. Символисты – Белый, Бальмонт. Разобрала формальная новизна. Но было чуждо. Темы, образы не моей жизни. Пробовал сам писать так же хорошо, но про другое. Оказалось так же про другое – нельзя. Вышло ходульно и ревплаксиво. Что-то вроде:

В золото, в пурпур леса одевались,
Солнце играло на главах церквей.
Ждал я: но в месяцах дни потерялись,
Сотни томительных дней.

Исписал таким целую тетрадку».

Сентябрь. К этому времени завершилось следствие о тайной типографии. 9 сентября Особое присутствие Московской судебной палаты с участием сословных представителей приступило к слушанию дела.

«Володю ввели под конвоем. Он был худ и бледен, в своей неизменной черной сатиновой рубахе. На суде он держал себя внешне спокойно, и только горящие глаза выдавали его состояние. Он улыбался мне и знакомым, которые были на суде...» (Л.В. Маяковская, 1937).

Прокурор доказывал, что речь идет о таких вещах, которые нельзя «не разуметь». Однако у «особого присутствия» и «сословных представителей» не хватило решимость осудить подростка. Суд постановил признать «14-летнего дворянина Маяковского» виновным, но ввиду несовершеннолетия «отдать под ответственный надзор родителям».

После судебного заседания Маяковский был отправлен обратно в Бутырскую тюрьму, так как следствие о побеге 13 политкаторжанок продолжалось. Предполагаемой мерой наказания по этому делу должна была стать «высылка под гласный надзор полиции в Нарымский край Томской губернии, сроком на три года». Однако семья и друзья не сдавались. Александра Алексеевна добилась приема у московского градоначальника, съездила в Петербург, где просила о смягчении приговора в связи с несовершеннолетием сына. И, в конце концов, добилась своего.

1910

9 января. Маяковский освобожден из Бутырской тюрьмы.

«Препровождая при сем подписку арестанта Владимира Маяковского уведомляю, что Маяковский 9 января из-под стражи освобожден и отправлен к приставу 3 уч. Сущевской части для водворения его к родителям» (Сопроводительная записка Бутырской начальника тюрьмы).

«Появление Володи дома было неожиданно. Бурной радости не было конца. Володя пришел к вечеру. Помню, он мыл руки и с намыленными руками все время обнимал нас и целовал, приговаривая: «Как я рад, бесконечно рад, что я дома с вами». (Л.В. Маяковская, 1937).

«Денег на трамвай не было, теплого пальто не было, было только одно огромное, непревзойдимое и неукротимое желание снова увидеть и услышать город, жизнь, многолюдство, шум, звонки конки, свет фонарей. И вот в куцей куртке и налипших снегом безгалошных ботинках шестнадцатилетний Владимир Владимирович Маяковский совершает свою первую послетюремную прогулку по Москве, по кольцу Садовых...» (Н. Асеев, 1930).

Первая половина года. Около четырех месяцев учится живописи в студии художника С. Жуковского.

«Взялся за живопись. Учился у Жуковского. Вместе с какими-то дамочками писал серебренькие сервизики» (В. Маяковский. «Я сам»).

Лето. Маяковский поступает в студию художника П. Келина. Готовится к поступлению в Училище живописи, ваяния и зодчества.

«Пошел к Келину. Реалист. Хороший рисовальщик. Лучший учитель. Твердый. Меняющийся. Требование – мастерство, Гольбейн. Терпеть не могущий красивенькое» (В. Маяковский. «Я сам»).

3 августа. Написал прошение директору Училища живописи, ваяния и зодчества о допущении к конкурсному экзамену для поступления в начальный («головной») класс. Экзамена Маяковский не сдал и продолжил учиться в студии П. Келина.

«Работал он у меня до первого экзамена в Школу живописи, месяца три-четыре. Я ему не советовал держать этот экзамен.

– Вы еще слабы, Маяковский, вам надо еще годик поработать.

– А попробую, Петр Иванович, что я теряю?

– Ну, ладно, держите. (П. Келин, 1940).

1911

Август. Держит экзамены в Училище живописи, ваяния и зодчества в фигурный класс.

«И вот приходит с экзамена Маяковский:

— Петр Иванович, ваша правда! Помните, как вы учили делать обнаженную натуру? Я начал от пальца ноги и весь силуэт фигуры очертил одной линией, положил кое-где тени, и вот — в фигурном классе!» (П. Келин, 1940).

Первые числа сентября. Знакомится в Училище живописи, ваяния и зодчества с художником и поэтом Д.Д. Бурлюком.

«Какой-то нечесаный, немытый, с эффектным красивым лицом апаша верзила преследовал меня своими шутками и остротами „как кубиста“. Дошло до того, что я готов был перейти к кулачному бою...» (Д. Бурлюк, 1920).

24 и 26 октября. Выступает на общих собраниях учащихся Училища живописи, ваяния и зодчества.

Из протокола: "Общее собрание учащихся... приняло резолюцию Маяковского, состоящую в следующем: «Ввиду того, что на общем собрании обнаружено два течения (за и против жюри) и что на этой выставке, являющейся отражением жизни Училища, имеют право быть представлены оба течения, мы учреждаем оба отдела на выставке XXXIII — «С жюри» и «Без жюри».

24 ноября. Выступает на похоронах художника В. Серова с речью от имени учеников Училища живописи, ваяния и зодчества.

«...Ученик Училища живописи, указав на тяжелые потери, которые понесло русское искусство за последние пять лет в лице Мусатова, Врубеля и, наконец, В.А. Серова, высказался в том смысле, что лучшее чествование светлой памяти покойного — следование его заветам» (Русское слово. 1911, 25 ноября).

1912

25 февраля. Первое публичное выступление Маяковского на диспуте о современном искусстве, устроенном обществом художников «Бубновый валет».

«Маяковский прочел целую лекцию о том, что искусство соответствует духу времени, что, сравнивая искусство различных эпох, можно заметить: искусства вечного нет — оно многообразно, диалектично. Он выступал серьезно, почти академически» (А. Крученых, 1932).

Осень. Маяковский знакомит Д. Бурлюка со своими стихами.

«Днем у меня вышло стихотворение. Вернее — куски. Плохие. Нигде не напечатаны. Ночь, Сретенский бульвар. Читаю строки Бурлюку. Прибавляю — это один мой знакомый. Давид остановился. Осмотрел меня. Рявкнул: «Да это же ж вы сами написали! Да вы же ж гениальный поэт! ... Всегдашней любовью думаю о Давиде. Прекрасный друг. Мой действительный учитель. Бурлюк сделал меня поэтом. Читал мне французов и немцев. Всовывал книги. Ходил и говорил без конца. Не отпускал ни на шаг. Выдавал ежедневно 50 копеек. Чтоб писать не голодая» (В. Маяковский. «Я сам»).

17 ноября. Первое выступление на публике с чтением своим стихов.

«В последнем собрании в „Бродячей собаке“ произошел чрезвычайно интересный, оживленный диспут московских и петербургских поэтов... После г. Бурлюка выступил другой московский поэт — г. Маяковский, прочитавший несколько своих стихотворений, в которых слушатели сразу почувствовали настоящее большое поэтическое дарование. Стихи г. Маяковского были встречены рукоплесканиями» (Обозрение театров. 1912, 19 ноября).

20 ноября. В Петербурге в Троицком театре читает доклад «О новейшей русской поэзии».

Тезисы на афише: «I. Борьба за освобожденное искусство и поэзия. 1) Философия искусства и философия жизни — два различных мира. Философия жизни — математическая логика, философия искусства — непосредственная интуиция. 2) Живопись и поэзия первые сознали свою свободу. 3) Аналогичность путей, ведущих к постижению художественной истины, у живописи и поэзии. 4) Цвет, линия, плоскость — самоцель живописи — живописная концепция, слово, его начертание, его фоническая сторона, миф, символ — поэтическая концепция.

II. Пройденные этапы русской поэзии. 1) Литературность поэзии. 2) Боязнь индивидуализма. 3) Аполлон и аполлонизм — рассадники духовного филистерства.

III. Наши достижения — основа свободной поэзии. 1) Связь нашей поэзии с мифом, в частности с русским, культ языка как творца мифа. 2) свойства слова — поэтический импульс. 3) Возрождение первобытной роли слова»..

18 декабря. Вышел альманах «Пощечина общественному вкусу» (изд. Г. Кузьмина) с коллективным манифестом и стихотворениями Маяковского «Ночь» и «Утро» (первая публикация Маяковского в печати).

Из манифеста: «Только мы — лицо нашего Времени. Рог времени трубит нами в словесном искусстве. Прошлое тесно. Академия и Пушкин непонятнее гиероглифов. ...

Мы приказываем чтить права поэтов:

1). На увеличение словаря в его объеме произвольными и производными словами (Слово-новшество).

2). На непреодолимую ненависть к существовавшему до них языку.

3). С ужасом отстранять от гордого чела своего из банных веников сделанный Вами Венок грошовой славы.

4). Стоять на глыбе слова „мы“ среди моря свиста и негодования».

1913

Февраль. Выходят: В Петербурге альманах «Садок судей» со стихотворениями Маяковского «В шатрах истертых...» («Уличное») и «Отплытие» («Порт») и коллективным манифестом, в Москве — листовка «Пощечина общественному вкусу» с коллективным манифестом и стихотворением Маяковского «Из улицы в улицу».

5 марта. Знакомство с Верой Шехтель, дочерью известного архитектора Ф.О.Шехтеля. И отношения прервались осенью 1913 года.

«Был у нас Маяковский, мне было очень странно познакомиться с ним, я часто, даже сегодня, встречала его в трамвае, и он меня интересует. Он футурист, светский человек, одним словом, моего лагеря. Люблю интересных людей» (Из дневника В.Ф. Шехтель).

Мое страшно — мне нетерпение,
Но мне так хочется, так хочется к нему.
Обманом теплится костер души,
Костер затушенный — души застуженной,
О, не уноси последней искорки,
О ветер, черной мглы.

В. Шехтель. «Осень 1914»

Март. Издан альманах «Требник троих» со стихотворениями Маяковского «А вы могли бы?», «Вывескам», «Театры», «Кое-что про Петербург», «За женщиной», его стихотворением «Из улицы в улицу» под заглавием «Разговариваю с солнцем у Сухаревой башни», а также двумя рисунками Маяковского.

«Если бы было можно отметить только хорошее — я сказал бы только о Маяковском. Его поэмы стали неожиданно сильны, интересны; образы помимо новизны отличаются меткостью; ритм интересен и своеобразен; сюжет всюду подходит под форму...» (В. Шершеневич. Нижегородец. 1913, 20 декабря).

24 марта. Маяковский выступает в Петербурге в Троицком театре на «Первом публичном диспуте о новейшей русской литературе» с докладом «Пришедший сам».

«Бальмонт — парфюмерная фабрика. Блок, Брюсов, Гумилевы, Городецкие слащавы, фальшивы, крикливы. Разве произведения „гробокопателя“ Сологуба, пугала Андреева и др. могут вселить в вас любовь к жизни?» И, прочитав несколько стихотворений Блока, Брюсова и др., докладчик противопоставляет им поэзию футуризма" (Русская молва. 1913, 27 марта).

17 мая. Литографским способом отпечатан первый сборник Маяковского «Я!». Тираж 300 экземпляров. Иллюстрации художников Л. Жегина и В. Чекрыгина, обложка сделана Маяковским.

«Книжка имела, несомненно, некоторый успех, обратила на себя даже внимание самого „медного всадника русской речи“ — Валерия Брюсова» (Л. Жегин, 1935).

Июль. Маяковский начинает писать статьи для «Кине-журнала». К этому же времени, по-видимому, относится и первый опыт работы Маяковского для кинематографа. Он предлагает кинофирме Р. Перского, издававшему «Кине-журнал», сценарий «Погоня за славою».

Осень. Знакомиться с Софьей Шамардиной, которая вспоминала:

«...Маяковский сначала ушел от нас, но скоро подсел к нашему столу рядом со мной. Я сидела между ним и Чуковским, счастливая и гордая вниманием поэта... Корней Иванович ворчал, недовольный тем, что мы так долго сидели в «Бродячей собаке», что у него болит голова, а надо отвозить меня.

«Я ее провожу, — сказал Маяковский, Корней Иванович заколебался. Провожатый казался ему не очень надежным. Но сама провожаемая совсем не протестовала...»

19 октября. Маяковский выступает на открытии футуристического кабаре «Розовый фонарь» (в Мамоновском пер.) с чтением стихотворения «Нате!» («Через час отсюда в чистый переулок вытечет по человеку ваш обрюзгший жир...»).

«...Публика пришла в ярость. Послышались оглушительные свистки, крики „долой“. Маяковский был непоколебим, продолжая в указанном стиле. Наконец решил, что его миссия закончена, и удалился» (Московская газета. 1913, 21 октября).

2 декабря. Первое представление трагедии «Владимир Маяковский» в театре «Луна-парк» в Петербурге. Присутствовали А. Блок и В. Мейерхольд.

«Центром драматического спектакля был, конечно, автор пьесы, превративший свою вещь в монодраму. ... Театр был полон: в ложах, в проходах, за кулисами набилось множество народа. Литераторы, художники, актеры, журналисты, адвокаты, члены государственной думы — все постарались попасть на премьеру. Помню сосредоточенное лицо Блока, неотрывно смотревшего на сцену...» (Б. Лившиц, 1933)

Декабрь. Участвует в коллективных футуристических выступлениях в Харькове и Симферополе. (Б. Лившиц, 1933).

1914

Январь. Вышли альманахи: «Молоко кобылиц» со стихотворением Маяковского «Адище города» (под заглавием «Зигзаги в вечер»), и «Рыкающий Парнас» со стихотворениями Маяковского «Нате!» и «Ничего не понимают» (под заглавием «Пробиваясь кулаками») и с декларацией «Идите к черту!».

Вторая половина февраля. Издана первая книга о поэте: А. Крученых «Стихи Маяковского» (Издательство «ЕУЫ»).

«Время настало!

Люди, полюбившие кинемо, — Танго и Линдера, трансформатора, — полюбят и Маяковского.

Эй, иди!

Время настало!!!» (А. Крученых. «Стихи Маяковского»).

Январь — март. Маяковский участвует в футуристических вечерах, прошедших в Симферополе, Севастополе, Керчи, Одессе, Кишиневе, Николаеве, Киеве, Минске, Казани, Пензе, Ростове, Саратове, Тифлисе, Баку.

«...Мы, — сказал Маяковский, — хотим дать теоретическое обоснование футуризма. Те, кто полагали, что им придется участвовать в скандале и работать руками, должны разочароваться: им придется работать мозгами... Поэзия футуризма — это поэзия города, современного города. Город обогатил наши переживания и впечатления новыми, городскими элементами, которых не знали поэты прошлого. Весь современный культурный мир обращается в огромный исполинский город. Город заменяет природу и стихию. Город сам становится стихией, в недрах которой рождается новый, городской человек. Телефоны, аэропланы, экспрессы, лифты, ротационные машины, тротуары, фабричные трубы, каменные громады домов, копоть и дым — вот элементы красоты в новой, городской природе. Электрический фонарь мы чаще видим, чем старую романтическую луну. Мы, горожане, не знаем лесов, полей, цветов — нам знакомы туннели улиц с их движением, шумом, грохотом, мельканием, вечным круговращением. А самое главное — изменился ритм жизни. Все стало молниеносным, быстротечным, как на ленте кинематографа. Плавные, спокойные, неспешащие ритмы старой поэзии не соответствуют психике современного горожанина. Лихорадочность — вот что символизирует темп современности. В городе нет плавных, размеренных округлых линий, углы, изломы, зигзаги — вот что характеризует картину города. Поэзия... должна соответствовать новым элементам психики современного города... Слово не должно описывать, а выражать само по себе. Слово имеет свой аромат, цвет, душу; слово — организм живой, а не только значок для определения какого-нибудь понятия. Слово способно к бесконечной каденции, как музыкальная гамма» (Трудовая газета (Николаев). 1914, 26 января).

21 февраля. Совет Училища живописи, ваяния и зодчества постановил исключить Маяковского и Д. Бурлюка из числа учеников. Сообщения об этом были напечатаны во многих московских и провинциальных газетах под заголовками «Репрессии против футуристов», «Дурная трава из поля вон», «Финал футуристических выступлений» и др.

«...Ввиду того, что гг. Бурлюк и Маяковский продолжали выступать на диспутах, совет преподавателей вынужден был исключить их из числа учеников. Дело об исключении через несколько дней поступит на утверждение и. о. попечителя Училища министра внутренних дел Н.А. Маклакова» (Новь. 1914, 25 февраля).

Март. Во время футуристического турне в Одессе Маяковский знакомится с Марией Денисовой. Каменский вспоминал:

«Он совершенно потерял покой, не спал по ночам, и не давал спать нам.

Бурлюк говорил ему прямо:

— Напрасно страдаете, Владим Владимыч. И нас зря мучаете. Поверьте, — из первой любви никогда ничего не выходит. Это известная истина».

Март. Вышли: отдельное издание трагедии «Владимир Маяковский»; «Первый журнал русских футуристов» (№ 1-2) с четырьмя стихотворениями Маяковского «Кофта фата» («Я сошью себе черные штаны...»), «Послушайте!», «А все-таки» («Еще я»), «Еще Петербург» («Утро Петербурга»).

«Справедливость заставляет нас, однако, говорить то, на что мы уже указывали раньше: больше всего счастливых исключений мы находим в стихах, подписанных „В. Маяковский“. У г. Маяковского много от нашего „крайнего“ футуризма, но есть свое восприятие действительности, есть воображение и есть умение изображать» (В. Брюсов. Русская мысль. 1914, № 5).

Начало мая. Знакомство с Б.Л. Пастернаком.

«За его манерою держаться чудилось нечто подобное решению, когда оно приведено в исполнение, и следствия его уже не подлежат отмене. Таким решением была его гениальность, встреча с которой когда-то так его поразила, что стала ему на все времена тематическим предписанием, воплощению которого он отдал всего себя без жалости и колебания ...

Немного спустя он предложил кое-что прочесть... Это была трагедия „Владимир Маяковский“, тогда только что вышедшая. Я слушал, не помня себя, всем перехваченным сердцем, затая дыхание. Ничего подобного я раньше никогда не слыхал. Здесь было все. Бульвар, собаки, тополя и бабочки. Парикмахеры, булочники, портные и паровозы. ...

И как просто было это всё! Искусство называлось трагедией. Так и следует ему называться. Трагедия называлась „Владимир Маяковский“. Заглавие скрывало гениально простое открытие, что поэт не автор, но — предмет лирики, от первого лица обращающийся к миру. Заглавие было не именем сочинителя, а фамилией содержания» (Б. Пастернак, 1931).

19 июля (1 августа). Германия объявила войну России.

21 июля. Маяковский выступает на митинге у памятника Скобелеву с чтением стихотворения «Война объявлена».

24 октября. Подает прошение на имя московского градоначальника о выдаче свидетельства о благонадежности для поступления добровольцем в действующую армию.

16 ноября. Маяковскому объявили об отказе в выдаче свидетельства о благонадежности.

Ноябрь — декабрь. В газете «Новь» появляются статьи Маяковского, посвященные современной художественной и литературной жизни.

А вы
ноктюрн сыграть
могли бы
на флейте водосточных труб?

В. Маяковский. «А вы могли бы?»

1915

11 февраля. Выступает в Петрограде в артистическом подвале «Бродячая собака» с чтением стихотворения «Вам!» «Когда он вызывающе выкрикнул последние строчки:

Я лучше в баре блядям буду подавать ананасную воду, —

некоторые женщины закричали: „ай, ох!“ — и сделали вид, что им стало дурно. Мужчины, остервенясь, начали галдеть все сразу, поднялся гам, свист, угрожающие возгласы» (Т. Толстая-Вечорка, 1934).

25 февраля. Маяковский участвует в вечере, посвященном выходу альманаха «Стрелец». Среди выступающих — приглашенный футуристами А.М. Горький. "«У футуристов есть одно бесспорное преимущество — молодость. Жизнь же принадлежит молодым, а не убелённым сединами». Еще одно преимущество у футуристов, по мнению Горького. В нашей крови «неприятие мира», мы не активны, не умеем любить жизнь. У нас даже есть теории неприятия мира. А футуристы принимают жизнь целиком, с автомобилями, аэропланами. Приятие жизни — ценнейшее качество в глазах Горького. «Не нравится жизнь, сделайте другую, но мир принимайте, как футуристы». Много лишнего, ненужного у футуристов, они Начало кричат, ругаются, но что же им делать, если их хватают за горло! Надо же отбиваться. Конечный вывод Максима Горького: «В футуристах все-таки что-то есть!» (День. 1915, 27 февраля). «Вот возьмите для примера Маяковского — он молод, ему всего 20 лет, он криклив, необуздан, но у него, несомненно, где-то под спудом есть дарование. Ему надо работать, надо учиться, и он будет писать хорошие, настоящие стихи. Я читал его книжку стихов. Какое-то меня остановило. Оно написано настоящими словами...» (М. Горький. Журнал журналов. 1915, № 1).

Июнь. Знакомство с художником И.Е. Репиным.

«Маяковский начинает своего „Апостола“ с первой строки. На лице у него — вызов и боевая готовность. Я жду от Репина грома и молнии, но вдруг он произносит влюбленно:

— Браво, браво! 

И начинает глядеть на Маяковского с возрастающей нежностью. И после каждой строфы повторяет:

— Вот так та́к! Вот так та́к! ... Темперамент! — кричит он. — Какой темперамент!

И, к недоумению многих присутствующих, сравнивает Маяковского с Гоголем, с Мусоргским... Репин все еще не в силах успокоиться и в конце концов говорит Маяковскому:

— Я хочу написать ваш портрет! Приходите ко мне в мастерскую» (К. Чуковский, 1940).

Июнь. Начало сотрудничества в журнале «Новый сатирикон».

Начало июля. Поездка к А.М. Горькому в Мустамяки и чтение ему поэмы «Облако в штанах».

Конец июля. Знакомство с Л.Ю. и О.М. Бриками.

«Радостнейшая дата. Июль 915-го года. Знакомлюсь с Л.Ю. и О.М. Бриками» (В. Маяковский. «Я сам»).

Начало сентября. Маяковский призван на военную службу. При содействии А.М. Горького определен в 1-ю запасную автомобильную роту петроградской Военно-автомобильной школы. В числе «ратников 2 разряда, прибывших на службу от Петроградского уездного воинского начальника и подлежащих зачислению в списки роты и на все виды довольствия... Маяковский Владимир Владимиров» (Приказ от 19 сентября 1915 г.). «Только сейчас окончились мои мытарства по призыву, спешу вам написать и успокоить. Я призван и взят в Петроградскую автомобильную школу, где меня определили в чертежную, как умелого и опытного чертежника. Беспокоиться обо мне совершенно не следует. После работы в школе я могу вести все те занятия, какие вел и раньше. Адрес мой остается прежний» (Из письма В. Маяковского — А.А., Л.В. и О.В. Маяковским, сентябрь 1915 г.).

7 сентября. Знакомство с А.И. Куприным.

Сентябрь. В Петрограде вышла отдельным изданием поэма «Облако в штанах» (Посвящение «Тебе, Лиля»). «Облако в штанах»... считаю катехизисом сегодняшнего искусства. «Долой вашу любовь», «долой ваше искусство», «долой ваш строй», «долой вашу религию» — четыре крика четырех частей" (Из предисловия В. Маяковского ко 2-му изданию, 1918 г.). «Помню, как затаив дыхание сто раз слушал „Облако“ Хлебников и, получив только что вышедшую книгу, стал вписывать в свой экземпляр запрещенные царской цензурой места...» (Л. Брик, 1956).

9 ноября. Из письма Маяковского А.А. Маяковской. «Дорогая мамочка, у меня к Вам большущая просьба. Выкупите и пришлите мне зимнее пальто и, если можно, одну смену теплого белья и несколько платков. Если это Вам не очень трудно, то, пожалуйста, сделайте».

Декабрь. Издан альманах «Взял. Барабан футуристов» с передовой программной статьей Маяковского «Капля дегтя», первой частью поэмы «Флейта-позвоночник» и стихотворением «Вам!» (под заглавием «Вам, которые в тылу»). «Стали собирать первый номер журнала. Имя ему дали сразу „Взял“. Володя давно уже жаждал назвать кого-нибудь этим именем: сына или собаку, назвал журнал. ... Обложку на журнале сделали из грубой оберточной бумаги, а слово „Взял“ напечатали афишными буквами» (Л. Брик, 1934).

Декабрь. Начал выходить под редакцией А.М. Горького журнал «Летопись». Маяковский приглашен в число постоянных сотрудников журнала.

Зима 1915–1916 года. Знакомство с В.Э. Мейерхольдом. «Размашисто написав что-то карандашом на книжке, он поднес ее Мейерхольду, а тот прочел написанное и быстро сунул в карман. Когда Маяковский распрощался и ушел. ... Мейерхольд вынул из кармана книжку и показал мне надпись, сделанную Маяковским: „Королю театров от короля поэтов“, — а потом снова спрятал книжку в карман». (А.В. Смирнова. «Встречи с Мейерхольдом», 1967).

1916

Середина февраля. В середине февраля вышла отдельным изданием поэма «Флейта-позвоночник» (Пг.: Изд. О. М. Брик) Посвящение: «Лиле Юрьевне Б.».

24 мая. Маяковскому предоставлен кратковременный отпуск (на 20 дней) по службе в Военно-автомобильной школе.

Июнь. Выступление в Москве в Большой аудитории Политехнического музея с чтением поэмы «Облако в штанах». «В первом ряду сидел знакомый москвичам полицейский пристав Строев, на его мундире красовался университетский значок — редкостное украшение полицейского чина. ... он держал в руках книгу и, пока читал Маяковский, не отрывался от нее. Вдруг, в середине чтения, он встал и сказал: — Дальнейшее чтение не разрешается. Оказывается, он следил по книге, чтобы Маяковский читал только разрешенное цензурой...» (Л. Никулин, 1955).

13 июня. Разговор по телефону с Александром Блоком. «На вопрос, что же замечательного он находит в Маяковском, Блок ответил с обычным лаконизмом и меткостью — одним только словом: «Демократизм» (В. Гиппиус, 1941). «...Возражая многим и многим, Блок отстаивал за Маяковским право громадного таланта...» (В. Зоргенфрей, 1922).

Лето. Знакомство с Сергеем Есениным.

Октябрь. Вышел сборник «Простое как мычание» (П.: Изд-во «Парус», 1916). Сборник был принят к изданию по инициативе А.М. Горького, возглавлявшего «Парус». «Маяковский ... сделал первую попытку собрать воедино стихи, разбросанные ранее по сборникам и тощим брошюрам. И теперь уже ясна стала и значительность Маяковского как поэта, и его место в современной поэзии. Поэт города — со стороны содержания, поэт гиперболы — со стороны приема...» (Д. Выгодский,1917).

В течение года. Маяковский работал над поэмами «Война и мир» и «Человек». Третья часть поэмы «Война и мир» была принята к публикации в журнале «Летопись», но не была пропущена военной цензурой. В № 9 «Летописи» она значится в списке произведений, которые «не могут быть напечатаны по не зависящим от редакции обстоятельствам». «Солдатчина. Паршивейшее время. Рисую (изворачиваюсь) начальниковы портреты. В голове разворачивается „Война и мир“, в сердце — „Человек“» (В. Маяковский. «Я сам»).

1917

31 января. В приказе № 53 по Военно-автомобильной школе объявлен список нижних чинов, «высочайше награжденных 13 января за отлично ревностную службу и особые труды, вызванные обстоятельствами текущей войны, медалями с надписью «За усердие». В числе 190 нижних чинов Маяковский награжден этой медалью на Станиславской ленте.

23 февраля — 10 марта. Революционные события в Петрограде. 23 февраля (8 марта) в российской столице прошла приуроченная к международному женскому дню всеобщая забастовка, в которой приняли участие 90 тысяч человек. Главный лозунг бастующих — «Дайте хлеба!». 27 февраля к недовольным присоединились части Петроградского гарнизона. Войска, перешедшие на сторону восставших, заняли важнейшие пункты города и правительственные здания. 2 марта 1917 года Николай II отрекся от престола. 10 марта было сформировано Временное правительство. Маяковский — свидетель и активный участник событий. С группой солдат Военно-автомобильной школы он производит арест начальника школы, генерала П.И. Секретёва. «Бажанов шел к Секретеву. Внизу, у двери стоял солдат с винтовкой. „Ты чего тут стоишь?“ — спросил Бажанов. „Да вот жду, как генерал выйдет, я застрелю его“. — „Ну жди, жди“. А сам пошел наверх, предупредил Секретева, чтоб не выходил, не подходил к окнам, сам сел в машину и помчался к Маяковскому, о котором знал только, что тот председатель Комитета солдатских депутатов. Услышав о назревавшем самосуде, Маяковский поспешно сел в машину Бажанова. Подъехали с черного хода, взяли Секретева и отвезли в Думу» (Из воспоминаний инженера И. Н. Бажанова, служившего в петроградской Военно-автомобильной школе, 1974). «На рассвете (28 февраля), с кипой сырых оттисков, я вышел на улицу. Невзирая на ранний час, на улицах было много народа. Около Невского на меня налетел Маяковский в расстегнутой шинели и без шапки... Он что-то кричал, кого-то звал, махал руками:

— Сюда! Сюда! Газеты! Я стоял перед ним, как дерево под ураганом.

Около вокзала послышалась перестрелка. Маяковский бросился в ту сторону. — Куда вы?

— Там же стреляют! — закричал он в упоении. — У вас нет оружия!

— Я всю ночь бегаю туда, где стреляют. — Зачем?

— Не знаю! Бежим! 

Он выхватил у меня пачку газет и, размахивая ими, как знаменем, убежал туда, где стреляли» (А.Н. Тихонов (Н. Серебров), 1940).

12 (25) марта. Маяковский выступает на митинге деятелей искусств в Михайловском театре. В своей речи он протестует против проекта организации министерства искусств, требует созыва Всероссийского собора деятелей искусств.

21 марта (3 апреля). Выступление в Троицком театре на общем собрании федерации деятелей искусств «Свобода искусству». «Несколько раз поднимается неистовый и непримиримый Маяковский. Его раздражают слова, он требует революционных выступлений. ... Он, автор „Облака в штанах“, со своими единомышленниками в данный момент левее „левой федерации“. Не сегодня завтра они начинают издание газеты, в которой ... станут до конца, открыто и смело провозглашать принцип свободы их личного, индивидуального творчества. Что им за дело до других талантов, не идущих с ними в ногу? Долой их!» (Русская воля. 1917, 22 марта).

28 марта. В газете «Русская Воля» напечатано обращение к рабочим и солдатским организациям и политическим партиям, озаглавленное «На революцию»: «Товарищи! Петроградские деятели искусств — художники, поэты, писатели, актеры и музыканты образовали общество „На революцию“ с целью помочь революционным партиям и организациям в проповеди революционных идей путем искусства.

Товарищи, — если вы хотите, чтобы ваши манифестации, плакаты и знамена были заметней, — дайте вам помочь художникам. Если вы хотите, чтобы ваши прокламации и воззвания были громче и убедительней, — дайте вам помочь поэтам и писателям.

Обращайтесь за содействием в общество „На революцию“. Общество делится на партийные секции. Побольше просьб и заказов!

Работа бесплатная. Справки и заказы по телефонам 54-78 (обращаться к т. Ермолаевой) и 47-44 (к т. Зданевичу от 11–13 ч.). Организационное бюро: О. Брик, Л. Бруни, В. Ермолаева, Ил. Зданевич, Э. Лассон-Спирова, М. Ле-Дантю, А. Лурье, Н. Любавина, В. Маяковский, Вс. Мейерхольд, В. Татлин, С. Толстая, В. Шкловский.

Газеты просим перепечатать».

29 марта (11 апреля). Маяковский и художник К. Коровин избраны представителями московских художников в петроградский Союз деятелей искусств.

18 апреля (1 мая). В Петрограде вышел первый номер газеты «Новая жизнь» под редакцией М. Горького. Маяковский приглашен в число постоянных сотрудников газеты.

Апрель. В журнале «Летопись» (№ 2-4) напечатана 5-я часть поэмы «Война и мир».

3 (16) мая. Выступление в концертном зале Тенишевского училища на вечере «Революция. — Война. — Футуризм. — Маяковский».

21 мая (3 июня). В газете «Новая жизнь» опубликовано стихотворение «Революция. Поэтохроника».

Не трусость вопит под шинелью серою,

не крики тех, кому есть нечего; это народа огромного громо́вое:

— Верую величию сердца человечьего!

(В. Маяковский. «Революция. Поэтохроника»)

22 мая (4 июня). Присутствует на совещании «поэтов, беллетристов, художников и музыкантов-интернационалистов», созванном «Обществом пролетарских искусств» во дворце Кшесинской. «Поставлен был вопрос об установлении „классовой сущности искусства“ и предложено было исходить из партийности авторов. Пришли к заключению, что членами „Общества пролетарских искусств“ могут быть только члены партий — большевики и эсеры. ... Во время обсуждения этого вопроса В. В., очень недовольный собранием, взял слово и кратко, сжато и строго по существу сказал, что удивляется тому, что говорят о формальной партийности и не думают вовсе ни о роде дарования, ни о мировоззрении авторов, а это вернее могло бы гарантировать годность произведений для пролетариата. ... Наконец собрание добралось до последнего вопроса — о порядке создания пролетарских пьес для театра: собрание „Общества пролетарских искусств“ вырабатывает темы и сюжеты для пролетарских пьес и представляет их на утверждение комитетов партий. После утверждения их комитетами партий темы и сюжеты (сценарии) раздаются пролетарским драматургам, а последние, написав пьесу, представляют ее на утверждение в комитет партии, после чего пьеса допускается к постановке в пролетарском театре. В. В. встал и, махнув рукой, ушел из собрания, не дождавшись его окончания» (О.И. Лешкова, 1935).

25 мая. Маяковский участвует вместе с В. Хлебниковым и другими деятелями искусств в карнавальном праздничном шествии в честь Займа свободы. «Грузовик Предземшаров, по мысли Хлебникова, был украшен плакатами с черными буквами и рисунками на белых больших полосах бумаги вокруг бортов и надписями — против войны! Грузовик наш украшал Юрий Анненков. ... Выехав, нарушая очередь машин, готовых к „параду“, мы вскоре за аркой встретили Владимира Маяковского, он прыгнул через борт в нашу будетлянскую машину, в этот предземшаровский грузовик, и втроем вместе со сговорчивым молодым шофером мы двинулись по Невскому. ... Керенская милиция срывала наши плакаты с бортов ... Маяковский читал стихи против войны...» (Г. Петников, 1964).

Конец мая — июнь. Знакомство с А. В. Луначарским в редакции «Новой жизни». «... преталантливый, молодой полувеликан, зараженный кипучей энергией, на глазах идущий в гору и влево» (Из письма А.В. Луначарского — А.А. Луначарской, 1 июля 1917 г.).

27 июня (10 июля). Маяковский вступает в профессиональный союз художников-живописцев Москвы. «Председательствующий Шабшал зачитал обращение и поставил вопрос о поддержке правительства Керенского... Маяковский произнес громовую речь, и резолюцию провалили» (Н. Удальцова, 1940).

26 июля (8 августа). Маяковскому предоставлен трехмесячный отпуск по службе в Военно-автомобильной школе. «Прикомандированного к Технической части Управления... ратника Маяковского Владимира, отправленного к Петроградскому уездному воинскому начальнику для увольнения по болезни в трехмесячный отпуск, исключить с провиантского, приварочного, чайного и табачного довольствия при роте с 26 июля, мыльного и денежного с 1 августа с. г.» (Приказ по 1-й запасной автомобильной роте от 3 августа 1917 г.).

9 (22) августа. В газете «Новая жизнь» напечатано стихотворение «К ответу!». Это стихотворение спустя два дня вызвало издевательский отклик «Футурист-интернационалист» в плехановской газете «Единство»: «Если до сих пор только жалкие скучные прозаики... победно боролись с „империализмом“ Милюкова, французов и англичан, то теперь за это дело взялся в стихах футурист Маяковский...».

13 (26) августа. В газете «Новая жизнь» опубликована третья часть поэмы «Война и мир».

24 сентября (7 октября). Выступление в Москве в Большой аудитории Политехнического музея с докладом «Большевики искусства» и чтением поэмы «Война и мир» и стихотворения «Революция. Поэтохроника».

25 октября (7 ноября). Восстание в Петрограде. Образование советского правительства. В этот день Маяковский был в Смольном институте, где находился штаб восстания.

30 октября (12 ноября). Комиссией врачей Маяковский освобожден от действительной военной службы.

Начало ноября. Участвует в совещании писателей, художников и режиссеров, созванном ВЦИК в Смольном, по вопросу о сотрудничестве с советской властью.

17 (30) ноября. Выступает на заседании Временного комитета уполномоченных Союза деятелей искусств. Маяковский: «Нужно приветствовать новую власть и войти с ней в контакт» (Из протокола заседания).

Декабрь. Выступления Маяковского в «Кафе поэтов». «Близость футуристов к большевикам еще более подчеркивается их восприятием современности. Маяковский в стихах воспевает насаждение социализма и обличает коварство Англии, принуждавшей нас проливать кровь за Месопотамию». (Понедельник Власти народа. 1918, 12 (25) февраля). «...в „Кафе поэтов“ слишком уж нападают на буржуя, кушающего рябчиков и жующего ананас. И вот буржуй сбежал от футуристов в кафе „Питтореск“ (Рампа и жизнь. 1918, № 11-12).

Декабрь. Вышла отдельным изданием поэма „Война и мир“ (П.: Изд. „Парус“, 1917). „Смолкли барабаны футуристов. Школа литературных „низвергателей“ оказалась сама низвергнутой безжалостной рукой времени. Остался один Маяковский, но не потому, что был футурист, а потому, что... оказался обладателем выдающегося поэтического дарования. Первая „большая“ его книга „Простое как мычание“ лишь на немногих произвела хорошее впечатление. „Война и мир“, недавно выпущенная в свет, покажет, вероятно, и многим хулителям Маяковского, что в его лице мы имеем крупного поэта“ (Новая жизнь. 1917, 31 декабря). „Необычайное явление — Блок, тихий поэт „лиры“, пишет громкую, кричащую и гудящую поэму „Двенадцать“, в которой учится у Маяковского“ (Б. Эйхенбаум. Книжный угол». П., 1918, № 1).

24 декабря (6 января 1918). В журнале пролетарской сатиры «Соловей», № 1, на обложке в виде подписи под рисунком напечатано написанное Маяковским осенью 1917 года двустишие:

Ешь ананасы, рябчиков жуй, 

День твой последний приходит, буржуй!

1918

2 (15) февраля. Выступление в Политехническом музее с чтением поэмы «Человек». Афиша: «Всем... Всем... Всем... Каждый культурный человек 2-го февраля должен быть в Политехническом музее на великом празднике футуризма ...». «Белый произнес горячую речь о силе поэтического дарования и литературного стиля Маяковского. При этом он, между прочим, сказал, что после них, символистов, Маяковский является самым крупным поэтом России, потому что — он говорит свое, неожиданно новое слово» (А. Чичерин, 1939). «Белый отмечает значительность темы. „Человек — сейчас тема самая важная. Поиски Маяковского — поиски новой человеческой правды“ (С. Спасский, 1940).

Вторая половина февраля. Под маркой издательства „Асис“ (Ассоциация социалистического искусства) вышли в свет поэма „Человек“ и 2-е (бесцензурное) издание поэмы „Облако в штанах“. „Облако“, вышедшее без цензуры, в глазах публики должно выиграть, но нам, признаться, больше нравилось первое. За невольной недоговоренностью многоточий угадывалась мощь богохульства. Ныне оказалось, что там было больше богоругания. Но это не меняет нашего мнения об этой поэме как о лучшей книге Маяковского и как об одной из лучших книг этих лет, особенно если сопоставить с „Человеком“, звучавшим слабо, перепевчато и надуманно» (В. Шершеневич. Альманах «Без муз» (Нижний Новгород). 1918, № 1).

27 февраля. Выступление в Политехническом музее на вечере «Избрание короля поэтов». «На эстраде сидел президиум. Председательствовал известный клоун Владимир Дуров. Зал был набит до отказа. Поэты проходили длинной очередью. На эстраде было тесно, как в трамвае. Теснились выступающие, стояла не поместившаяся в проходе молодежь. Читающим смотрели прямо, в рот. Маяковский выдавался над толпой. Он читал „Революцию“, едва имея возможность взмахнуть руками. Он заставил себя слушать, перекрыв разговоры и шум. ... Но „королем“ оказался не он. Северянин приехал к концу программы... Стоял в артистической, негнущийся и „отдельный“. — Я написал сегодня рондо, — процедил он сквозь зубы вертевшейся около поклоннице. Прошел на эстраду, спел старые стихи из „Кубка“. Выполнив договор, уехал. Начался подсчет записок. ... Северянин собрал записок немного больше, чем Маяковский. „Король шутов“, как назвал себя Дуров, объявил имя „короля поэтов“. Третьим был Василий Каменский. Часть публики устроила скандал» (С. Спасский, 1940).

15 марта. Вышел первый номер «Газеты футуристов» под редакцией В. Маяковского, Д. Бурлюка и В. Каменского. В газете были напечатаны стихотворения Маяковского — «Наш марш», «Революция. Поэтохроника», две коллективные декларации — «Декрет № 1 о демократизации искусства», «Манифест летучей федерации футуристов», «Открытое письмо рабочим» Маяковского и его же заметка «Братская могила». «Товарищи и граждане, мы, вожди российского футуризма — революционного искусства молодости — объявляем:

1. Отныне вместе с уничтожением царского строя отменяется проживание искусства в кладовых, сараях человеческого гения — дворцах, галереях, салонах, библиотеках, театрах. ... 3.Пусть самоцветными радугами перекинутся картины (краски) на улицах и площадях от дома к дому, радуя, облагораживая глаз (вкус) прохожего.

Художники и писатели обязаны немедля взять горшки с красками и кистями своего мастерства иллюминовать, разрисовать все бока, лбы и груди городов, вокзалов и вечно бегущих стай железнодорожных вагонов. Пусть отныне, проходя по улице, гражданин будет наслаждаться ежеминутно глубиной мысли великих современников, созерцать цветистую яркость красивой радости сегодня, слушать музыку — мелодии, грохот, шум — прекрасных композиторов всюду. Пусть улицы будут праздником искусства для всех. ... взамен теперешних улиц — железных книг (вывески), где страница за страницей начертали свои письмена лишь алчба; любостяжание, корыстная подлость и низкая тупость — оскверняя душу и оскорбляя глаз. „Все искусство — всему народу!“ Первая расклейка стихов и вывеска картин произойдет Москве день выхода нашей газеты (Из „Д:екрета № 1 о демократизации искусств: заборная литература и площадная живопись“).

Март. Маяковский написал для кинофирмы „Нептун“ сценарий „Не для денег родившийся“ (по роману Джека Лондона „Мартин Иден“) и снимался в этом фильме в главной роли поэта Ивана Нова.

Март. Встречи с композитором С. С. Прокофьевым, во время которых видимо, сделан был и рисунок, который Маяковский подписал: „Сергей Сергеевич играет на самых тонких нервах Владимира Владимировича“ (рисунок этот не сохранился). »... я довольно много играл ему, он читал стихи и на прощание подарил свою «Войну и мир» с надписью: «Председателю земного шара от секции музыки — председатель земного шара от секции поэзии. Прокофьеву Маяковский» (С. Прокофьев, 1946).

Апрель. Маяковский написал для кинофирмы «Нептун» сценарий «Барышня и хулиган» по повести де Амичис «Учительница рабочих» и снимался в этой картине в главной роли.

Первая половина мая. Написал для кинофирмы «Нептун» сценарий «Закованная фильмой» («Легенда кино»). «Поэт В.В. Маяковский написал легенду кино „Закованная фильмой“. Этот оригинальный сценарий куплен „Нептуном“. На днях режиссер Н.В. Туркин приступает к его постановке. Главные роли исполняют Лили Брик, Маргарита Кибальчич, А.В. Ребикова и автор сценария В.В. Маяковский» (Мир экрана. 1918, № 3, 19 мая). «Ознакомившись с техникой кино, я сделал сценарий, стоявший в ряду с нашей литературной новаторской работой» (Предисловие к сборнику сценариев, 1927).

23 мая. Выступление в Большой аудитории Политехнического музея с чтением последней части поэмы «Война и мир» после лекции А. В. Луначарского «Новое искусство и его пути». «Предтечу этих еще не появившихся художников лектор видит в Уитмене, Верхарне, сменивших уныние на бодрость, чуждую эгоизма всеобъемлющую любовь к миру и веру в счастливое будущее человечества... Особенно удачное выражение этого направления лектор видит во Владимире Маяковском. Лекция закончилась чтением последних страниц „Войны и мира“ Маяковского» (Четвертый час. 1918, 24 мая).

Лето. Маяковский живет в Левашове (под Петроградом). Работает над пьесой «Мистерия-буфф». «Кормили каждый день соленой рыбой с сушеным горошком. Хлеб и сахар привозила из города домработница Поля. Поля пекла хлеб в металлических коробках из-под бормановского печенья „Жорж“ — ржаной, заварной, вкусный. Ходили за грибами. Грибов много, но одни сыроежки, зато красивые, разноцветные. Отдавали на кухню жарить. По вечерам играли в карты, в „короля“... Между пейзажами, „королем“, едой и грибами Маяковский читал нам только что написанные строчки „Мистерии“. Читал весело, легко. Радовались каждому отрывку, привыкли к вещи, а в конце лета неожиданно оказалось, что „Мистерия-буфф“ написана и что мы знаем ее наизусть» (Л.Ю. Брик, 1956).

Сентябрь — октябрь. Маяковский добивается постановки пьесы «Мистерии-буфф» на сцене. «Театра не находилось, — писал Маяковский в статье „Только не воспоминания...“. — Насквозь забиты Макбетами. Предоставили нам цирк, разбитый и разломанный митингами. Затем и цирк завтео М.Ф. Андреева предписала отобрать. Я никогда не видел Анатолия Васильевича кричащим, но тут рассвирепел и он» (Из статьи В. Маяковского «Только не воспоминания...»).

8 октября. Докладная записка наркому просвещения А.В. Луначарскому об организации издательства книг нового искусства «ИМО» («Искусство молодых»).

10–12 октября. Маяковский направляет письмо Центральной комиссии по устройству Октябрьских торжеств. «Пусть хоть день пролетарского праздника будет отпразднован пролетарской пьесой» (Из письма В. Маяковского).

13 октября Выступление с чтением «Мистерии-буфф» в зале Тенишевского училища для всех желающих принять участие в постановке. После чтения тут же была проведена запись и отбор актеров. Начавшиеся вскоре после этого репетиции происходили в учебных комнатах консерватории. «Аппарат театра мешал во всем, в чем и можно и нельзя. Закрывал входы и запирал гвозди... Только в самый день спектакля принесли афиши — и то нераскрашенный контур — и тут же заявили, что клеить никому не велено. ... И наконец в самый вечер один за другим стали пропадать актеры. Пришлось мне самому на скорую руку играть и „Человека просто“, и „Мафусаила“, и кого-то из чертей» (Из статьи В. Маяковского «Только не воспоминания...»).

Первые числа ноября. К первой годовщине Октябрьской революции, вышли отдельным изданием «Мистерия-буфф» и сборник «Ржаное слово» («революционная хрестоматия футуристов») с предисловиями Маяковского и А. Луначарского (изд. «ИМО»).

7 ноября. Премьера «Мистерии-буфф» в театре Музыкальной драмы. «Сам Маяковский играл „Человека“ ... Играл Маяковский превосходно, читал стихи хорошо. Появление „Человека“ служило у нас предметом долгих обсуждений. Хотелось найти какой-нибудь эффектный, впечатляющий трюк... Маяковский появился на сцене, освещенный прожектором, держась рукой за ремень, прицепленный к одной из железных лестниц, вися на высоте пяти метров. Это было прекрасное, сильное зрелище!» (В. Соловьев, 1931). „«Я принадлежу к тем, кого громкий неуспех „Мистерии-буфф“ Маяковского не мог изумить нимало. ... Самое притязание футуризма — стать официальным искусством очнувшихся масс представляется мне насильственным. Поистине это брак поневоле, и не сдержать усмешки, когда всегдашние рыцари рекламы карабкаются на роли народных трибунов. ... Нет, футуристы не ведут, а сами влекутся за моментом. Им надобно угодить новому хозяину, оттого они так грубы и запальчивы... И что же? Трубное мычание поэтического быка не очаровало публики спектакля. Наша эпоха не пожелала узнать себя в „изображении“ Маяковского, а именинник — народ и не вздумал взглянуть на отражение свое в этом кривом зеркале» (А. Левинсон. Жизнь искусства. 1918, 11 ноября).

24 ноября. Выступление на митинге об искусстве «Храм или завод?» во Дворце искусств (Зимнем дворце). «Большой успех имел поэт В. Маяковский. «Нам нужен, — сказал он, — не мертвый храм искусства, где томятся мертвые произведения, а живой завод человеческого духа... Искусство должно быть сосредоточено не в мертвых храмах-музеях, а повсюду — на улицах, в трамваях, на фабриках, в мастерских и в рабочих квартирах» (Искусство коммуны. 1918, 7 декабря)

7 декабря. Вышел первый номер газеты «Искусство коммуны» со стихотворением Маяковского «Приказ по армии искусства» в качестве передовой.

Декабрь. Выступления в Матросском театре (бывший Гвардейский экипаж), где впервые прозвучал «Левый марш», специально написанный для выступления перед матросами. «Мне позвонили из бывшего Гвардейского экипажа и потребовали, чтобы я приехал читать стихотворения, и вот я на извозчике написал „Левый марш“. Конечно, я раньше заготовил отдельные строфы...» (Из выступление в Доме комсомола 25 марта 1930 г.)

18 декабря. Пишет А.А., Л.В. и О.В. Маяковским:

«...все время собирался выехать к вам сам, но сейчас на железных дорогах никто не может ездить, кроме шпротов, привыкших к такой упаковке. А так как я ваш сын и брат, а не шпрот, то и сами понимаете... Я здесь работаю массу, здоров и вообще не жалуюсь...».

1919

1 или 2 марта. Переезд в Москву. В Москве Маяковский получил комнату (при содействии Р. Якобсона) в Лубянском проезде (в доме ВСНХ), № 3, кв. 12. Маяковский прожил в этой комнате семь лет. С переездом на квартиру в Гендриков переулок в 1926 году комната осталась за ним и служила ему рабочим кабинетом.

30 апреля. Выступление у студентов Первых государственных художественных мастерских. «Был канун 1 Мая 1919 года. Не спали несколько суток, украшая город к празднику. Вечером сказали, что приедет Маяковский, и сотни сонных, усталых вхутемасовцев пришли как один, точнее, чем на занятия, чтобы еще и еще раз слушать своего поэта. Грандиозный зал трещал от втиснувшихся в него вхутемасовцев. Сидеть было не на чем. Все стояли. Над морем голов возвышался Маяковский. Он читал третий час. Но его просили еще и еще» (Н. Денисовский, 1937).

Середина мая. В Петрограде вышел в свет сборник «Все сочиненное Владимиром Маяковским» (изд. «ИМО»; посвящение: Лиле). «В этой книге все сочиненное мною за десять лет: и вещи, получившие право на отдельный оттиск, и мелочи, соренные газетами и альманахами. Нами, футуристами, много открыто словесных Америк, ныне трудолюбиво колонизируемых всеми, даже благородно шарахающимися от нас писателями. Скоро сделанное нами станет не творимой, а разучиваемой азбукой. Оставляя написанное школам, ухожу от сделанного и, только перешагнув через себя, выпущу новую книгу» (В. Маяковский. «Любителям юбилеев»).

Сентябрь. Написана «Советская азбука». Политические эпиграммы на каждую букву алфавита Маяковский сопровождал рисунками. Вышла в свет в октябре (без фамилии автора). «Эту книгу, написавши, я принес печатать в Центропечать. Там сидела не вычищенная еще машинистка одна, которая с большой злобой мне сказала: „Лучше я потеряю всякую работу, но эту гадость я переписывать не буду“ ... Дальше, никто не хотел эту книжку печатать. Типографии не было. Я нашел одну пустующую типографию тогдашнего Строгановского училища, сам перевел на камень. Рабочих не было, кто бы мог пустить в ход машину. Мне самому приходилось пускать ее в ход. ... Нужно было покрасить, не хватало краски, мы от руки три — пять тысяч раскрашивали и дальше весь этот груз на собственной спине разносили» (Из выступления в Доме комсомола 25 марта 1930 г.).

Октябрь. Начало работы Маяковского в Российском телеграфном агентстве (РОСТА) над текстами и рисунками для «Окон сатиры». Маяковский работал над текстами и рисунками «Окон сатиры» без перерывов с октября 1919 года до февраля 1922 года. За этот период им были сделаны рисунки для 400 с лишним плакатов и для более 600 плакатов написаны тексты. «Моя работа в РОСТА началась так: я увидел на углу Кузнецкого и Петровки, где теперь Моссельпром, первый вывешенный двухметровый плакат. Немедленно обратился к заву РОСТОЙ, тов. Керженцеву, который свел меня с М.М. Черемных — одним из лучших работников этого дела. Второе окно мы делали вместе. Дальше пришел и Малютин... Вспоминаю — отдыхов не было. Работали в огромной нетопленной, сводящей морозом (впоследствии — выедающая глаза дымом буржуйка) мастерской РОСТА. Придя домой, рисовал опять, а в случае особой срочности клал под голову, ложась спать, полено вместо подушки, с тем расчетом, что на полене особенно не заспишься и, поспав ровно столько, сколько необходимо, вскочишь работать снова... От нас требовалась машинная быстрота: бывало, телеграфное известие о фронтовой победе через 40 минут — час уже висело по улице красочным плакатом» (Предисловие к сборнику «Грозный смех», 1929).

Сегодня до последней пуговицы в одежде жизнь переделаем снова.

В. Маяковский. «Революция. Поэтохроника»

1920

24 февраля. Выступление на открытии клуба при Всероссийском союзе поэтов. Маяковский прочел отрывки из своей новой поэмы «150 000 000». «Маяковский декламировал поэму »150 000 000″ с чрезвычайным воодушевлением. Такое воодушевление при чтении стихов было редким даже для него. Декламируя «150 000 000», он приходил в восторженное состояние: глаза ярко светились, тогда еще молодое лицо его покрывалось легким румянцем" (И. Грузинов, 1939).

Март — апрель. Для опытно-показательной студии Театра сатиры написаны три небольшие пьесы: «А что, если?.. Первомайские грезы в буржуазном кресле», «Пьеска про попов, кои не понимают, праздник что такое», «Как кто проводит время, праздники празднуя. (На этот счет замечания разные)». Постановка пьес встретила ряд препятствий вплоть до запрещения инспектором Рабоче-крестьянской инспекции. В дело вмешался нарком просвещения А. Луначарский. 7 июля Луначарский пишет письмо в Рабоче-крестьянскую инспекцию по поводу запрета, наложенного на постановку первомайских агитпьес Маяковского в студии Театра сатиры: «Я самым решительным образом оспариваю запрет... Это один из крупнейших русских талантов, имеющий широкий круг поклонников как в среде интеллигентной, так и в среде пролетариата (целый ряд пролетарских поэтов — его ученики и самым очевидным образом ему подражают), это человек, большинство произведений которого переведено на все европейские языки. ...если трагедию „Буфф“ ставил Петроградский исполком, то я совершенно не понимаю, почему этих глубоко советских пьесок не может поставить Театр сатиры. Отмечу, что Маяковский в течение полугода служил в Роста, засыпал через ее посредство всю Советскую Россию своими карикатурами и остротами...».

28 апреля. Выступление на вечере, посвященном В.И. Ленину, в Доме печати с чтением стихотворения «Владимир Ильич!» Я в Ленине мира веру славлю и веру мою (В. Маяковский. «Владимир Ильич!»)

Июнь — август. Маяковский живет на даче в Пушкине (под Москвой), продолжая работать в РОСТА и ежедневно приезжая в город.

Август — сентябрь. Маяковский добивается издания поэмы «Мистерии-буфф». «Полгода тому назад мною была сдана в ЛИТО книга »150 000 000«. Книга была рецензирована ЛИТО и получила исключительный отзыв, как агитационная, революционная вещь. С тех пор полгода я обиваю пороги и каждый раз слышу стереотипный ответ: «Завтра будет сдана в печать» (Письмо В. Маяковского в коллегию Госиздата, 20 октября). «Недели две тому назад я подал вам заявление, в котором просил вернуть мне »150 000 000″ или же печатать, и мягко охарактеризовал отношение к книге как саботаж. Слово это, конечно, неважное. Называется все это издевательством над автором. ...Сегодня, 5-го, я обратился к секретарше: «Печатается?» — «Нет! В полиграфическом отделе». — «А когда печататься будет?» — «Неизвестно, на ней нет „крестика“, а вот видите список книг с крестиками, эти идут в первую очередь». Товарищи! Может быть, ценою еще полугодового хождения я бы и мог заработать этот «крестик», но карьера курьера г-на Вейса мне не улыбается. ... Я не проситель в русской литературе, а скорее ее благотворитель. (Ведь культивированный вами и издаваемый пролеткульт потеет, переписывая от руки «150 000 000».) И в конце концов мне наплевать, пусть книга появляется не в подлиннике, а плагиатами. Но неужели среди вас никто не понимает, что это безобразие?" (Второе письмо В. Маяковского в коллегию Госиздата, 5 ноября).

Осень. Для артиста Вит. Лазаренко написан текст циркового представления «Чемпионат всемирной классовой борьбы». «Чемпионат» был поставлен во Втором государственном цирке и шел в сезоне 1920–1921 года. «Маяковский присутствовал на премьере (5 декабря), потом он еще несколько раз смотрел представление и обновлял текст» (В. Лазаренко, 1939).

Середина ноября. Выступление в Большой аудитории Политехнического музея на вечере «Суд над русской литературой». «На стол президиума вскочил худой и невысокий Есенин в щегольском костюме. Озлобленный совсем по-детски, он зачем-то рванул на себе галстук, взъерошил припомаженные, блекло-золотистые кудрявые волосы, закричал звонким и чистым, тоже сильным голосом, но иного, чем у Маяковского, тембра: 

 — Не мы, а вы убиваете поэзию! Вы пишете не стихи, а агитезы! Густым басом, подлинно как „медногорлая сирена“, отозвался ему Маяковский:

— А вы — кобелезы...» (Л. Сейфуллина, 1941).

26 ноября. Выступление в Доме печати на диспуте о драматургии Луначарского. «Волькенштейн сказал, что поэта нельзя принудить. Вы ошибаетесь: поэта нельзя принудить, но сам себя он может принудить» (Из стенограммы выступления В.Маяковского).

30 ноября Выступление в Политехническом музее в прениях по докладу В. Брюсова «Поэзия и революция». «Понятие искусства — понятие труда. В литературе материал — слово. Необходимо революционное отношение к материалу. Язык развивается с жизнью и иногда отстает от нее. Тогда возникает несоответствие материала поэзии остальной жизни... Поэзия воспринимается только через современность. Самое революционное содержание не может быть революционным без революционного подхода к слову» (Запись А. Февральского).

4 декабря. Выступление в Петрограде в Доме искусств с чтением поэмы «150 000 000». «У Маяковского был исключительный голос, громовой, а порой, когда он читал стихи — „бархатный“. Кто не слышал его декламации, тот не знает его поэзии, или знает ее во всяком случае наполовину... Некоторые вещи Маяковского неизменно производили в его чтении сильнейшее действие. Было в этом действии что-то физиологическое, похожее на действие музыки с длительным „крещендо“. Мне вспоминается одно выступление Маяковского в 1920 или 1921 году в петербургском Доме искусств. Он... читал новую поэму, где высмеивался президент Вильсон и в патетически-лубочных тонах противопоставлялся голодный российский пролетариат разжиревшим американцам. Публика, собравшаяся его слушать, была наполовину буржуазной, наполовину интеллигентной... Настроение в зале было откровенно враждебное. Большевика Маяковского рады были бы освистать. Получилась бы, кстати, безопасная демонстрация: кто же может запретить освистать выступающего поэта, если его вещь публике не нравится! Но свистать не пришлось. Когда Маяковский кончил чтение, раздался „гром рукоплесканий“ — действительно гром! Все были взволнованы» (В.В. Тренин. «К истории поэмы »150 000 000«).

Начало декабря. Во время пребывания в Петрограде прочитал для фонографической записи в Институте живого слова стихотворения «Необычайное приключение...», «Военно-морская любовь», «Послушайте», «Гимн судье», «Отношение к барышне», «А вы могли бы?» «Наш марш».

14 декабря. Выступление на митинге в клубе им. Поля Сезанна во Вхутемасе, где обсуждался доклад, посвященный проекту памятника III Интернационала В. Е. Татлина (были представлены фотографии модели памятника). «Маяковский произнес горячую речь в защиту новаторского проекта Татлина... Маяковский восторженно приветствовал «первый памятник без бороды» (Н. Харджиев, 1975). 15 декабря. Выступление на «Центральной арене Пролеткульта» на диспуте о пролетарском творчестве и футуристах. «Докладчик т. П. И. Лебедев-Полянский доказывал, что между футуристами и комфутуристами нет, в сущности, никакой разницы: и те и другие одного поля ягоды. И те и другие порождение отжившей буржуазной, мещанской идеологии. ... Оппонент Маяковский дошел до того, что вскочил на сцену и стал угрожать докладчику кулаками за его якобы оскорбительные выражения» (Коммунистический труд. 1920, 17 декабря).

1921

Январь. Маяковскому предлагают принять участие в проектируемом театре политической оперетты. Маяковский согласился принять участие в работе над новым, политически актуальным текстом к «Прекрасной Елене» Оффенбаха. Проект этот остался неосуществленным.

13 января. Маяковский участвует в первом организационном собрании ассоциации коммунистов-футуристов (Комфут). По сохранившемуся черновику протокола участники признали необходимым создать организацию комфутов, разработать программные тезисы и устав. «Являясь активной группой в отношении теоретической разработки, выявления и проведения в жизнь основ коммунистической и переходной к коммунистической культур, Комфут представляет собой внутри партии определенное культурно-идеологическое течение» (Из протокола собрания).

В январе начались репетиции постановки «Мистерии-буфф» в Театре РСФСР Первом. Репетиции проходили с большими трудностями. Театр не отапливался. Репетировать на сцене было невозможно. Репетировали в комнате, где дымила буржуйка. Материалы и краски, заказанные в феврале, стали поступать перед самой премьерой.

30 января. Выступление на диспуте «Надо ли ставить «Мистерию-буфф» в Театре РСФСР Первом с чтением пьесы, вступительным и заключительным словом. Устройство диспута было вызвано борьбой вокруг «Мистерии-буфф», которая продолжалась и в процессе постановки. «Я читал „Мистерию“ с подъемом, с которым обязан читать тот, кому надо не только разогреть аудиторию, но и разогреться самому, чтоб не замерзнуть.

Дошло. Под конец чтения один из присутствующих работников Моссовета (почему-то он сидел со скрипкой) заиграл „Интернационал“, и замерзший театр пел без всякого праздника.

Результат „закрытия“ был самый неожиданный — собрание приняло резолюцию, требующую постановки „Мистерии-буфф“ в Большом театре. Словом — репетиции продолжались» (В. Маяковский. «Только не воспоминания...»).

31 января. Разговор Б.Ф. Малкина с В.И. Лениным о Маяковском. Б.Ф. Малкин получил согласие Ленина прослушать «Мистерию-буфф» в чтении автора.

25 февраля Посещение В.И. Лениным коммуны студентов Высших художественно-технических мастерских. «Ильич смотрел на молодежь, на сияющие лица обступивших его молодых художников и художниц — их радость отражалась и у него на лице. ... „Что вы читаете? Пушкина читаете?“ — „О нет, — выпалил кто-то, — он был ведь буржуй. Мы — Маяковского“. Ильич улыбнулся. „По-моему, Пушкин лучше“. После этого Ильич немного подобрел к Маяковскому. При этом имени ему вспоминалась вхутемасовская молодежь...» (Н.К. Крупская). «Мы с увлечением доказывали достоинства „Мистерии-буфф“ и начали настаивать, чтобы Владимир Ильич непременно побывал в театре. Дали наказ Надежде Константиновне предупредить Владимира Ильича, когда пойдет „Мистерия-буфф“ (С. Сенькин. Молодая гвардия. 1924, № 2-3).

Последние числа марта. ТЕО Главполитпросвета направило рукопись 2-й редакции „Мистерии-буфф“ в Госиздат с просьбой о выпуске отдельным изданием. 2 апреля Госиздат отклонил издание книги, мотивируя „отсутствием бумаги“.

Конец апреля. В Госиздате вышла без фамилии автора поэма „150 000 000“ „Как не стыдно голосовать за издание “150 000 000» Маяковского в 5000 экз.? Вздор, глупо, махровая глупость и претенциозность. По-моему, печатать такие вещи лишь 1 из 10 и не более 1500 экз. для библиотек и для чудаков. А Луначарского сечь за футуризм (Из записки В. Ленина — А. Луначарскому). «Сто пятьдесят миллионов говорят губами моими» — так начинает свою книгу Вл. Маяковский. Мы начнем с того, что мы в этом... глубоко сомневаемся. У ста пятидесяти миллионов населения сов. России достаточно своих губ, чтобы говорить о себе... революции Вл. Маяковский не понимает и понять не может" (В.Ф. Плетнев. Красная новь. 1921, № 2). «Сто пятьдесят миллионов» дороги и близки нам в особенности потому, что это «революций кровавая Илиада, голодных годов Одиссея» (И. Аксенов. Печать и революция. 1921, № 2).

30 апреля. Чтение 2-й редакции «Мистерии-буфф» комиссии МК РКП(б). «Парадный спектакль... был готов. И вот накануне приходит новая бумажка, предписывающая снять „Мистерию“ с постановки, и по театру РСФСР развесили афиши какого-то пошлейшего юбилейного концерта. Немедленно Мейерхольд, я и ячейка театра двинулись в МК. ... Была назначена комиссия под председательством Драудина. Ночью я читал „Мистерию“ комиссии. Драудин, которому, очевидно, незачем старые литтрадиции, становился постепенно на сторону вещи и под конец зашагал по комнате, в нервах говоря одно слово: — Дуры, дуры, дуры! Это по адресу запретивших пьесу» (В. Маяковский. «Только не воспоминания...»).

1 мая. Премьера «Мистерии-буфф» (вторая редакция) в Театре РСФСР Первом. Постановщики — В. Мейерхольд и В. Бебутов. Художники — В. Киселев, А. Лавинский, В. Храковский. «Мистерия-буфф» производила на зрителей огромное впечатление, — я был на нескольких представлениях, и это ощущалось каждый раз. (А. Февральский, 1945). «Небольшой зал театра всегда полон публикой, интерес у Москвы к этой новой пьесе — огромный. И неудивительно: в той постановке, которую дал ей Мейерхольд, она величественна, грандиозна, свежа и нова. ... Эта новая форма постановки, такая непривычная и неуклюжая, не нравится пока безусловному большинству, но захватывает, интересует она, безусловно, всех, кто близок к миру искусства. ... Это новый театр — театр бурной революционной эпохи, его родила не тишина Вишневого сада, а грозы и вихри гражданской войны» (Д. Фурманов. Рабочий край (Иваново-Вознесенск). 1921, 16 июня).

Начало мая. Маяковский был на одном из вечеров А. Блока в Политехническом музее.

«Были вчера? Что он читал? — спросил Маяковский. Так и сказал, точно речь могла идти только о Блоке.

— „Возмездие“ и другое. — Успех? Ну, конечно. Хотя нет поэта, который читал бы хуже...

Помолчав, он взял карандаш и начертил на бумажной салфетке две колонки цифр, затем разделил их вертикальной чертой. Показывая на цифры, он сказал: — У меня из десяти стихов — пять хороших, три средних и два плохих. У Блока из десяти стихотворений — восемь плохих и два хороших, но таких хороших, мне, пожалуй, не написать.

И в задумчивости смял бумажную салфетку» (Л. Никулин, 1955).

Лето (июнь — август). Маяковский живет на даче в Пушкине (под Москвой), продолжая работать в Главполитпросвете (над «Окнами сатиры») и ежедневно приезжая в город.

24, 25 и 26 июня. Три спектакля «Мистерии-буфф» на немецком языке в Первом государственном цирке в честь делегатов III конгресса Коминтерна. (Режиссер — А.М. Грановский, художники — Н.И. Альтман и Е.В. Равдель). Перевод пьесы был сделан Ритой Райт. «В начале апреля, с утра позвонил Маяковский: „Немедленно приезжайте — очень важное дело“. Через полчаса я узнала, что „Мистерию-буфф“ будут ставить в честь Третьего конгресса [Коминтерна] на немецком языке и что перевод хотят поручить мне... Наконец настал день премьеры. ... Маяковского долго вызывали. Наконец он вышел на середину арены, с какой-то совершенно не свойственной ему неловкостью сдернул кепку и поклонился представителям всего земного шара, о судьбе которого он только что рассказал» (Рита Райт, 1940).

6 августа. Заявление Маяковского в Юридический отдел МГСПС по поводу отказа Госиздата уплатить ему гонорар за «Мистерию-буфф»: «Обращаю Ваше внимание на расправу, учиняемую Государственным издательством надо мной — работником поэтического труда...».

10 августа. В газете «Агит-Роста» (№ 14) напечатана статья «Умер Александр Блок». «Творчество Александра Блока — целая поэтическая эпоха, эпоха недавнего прошлого. Славнейший мастер-символист Блок оказал огромное влияние на всю современную поэзию. Некоторые до сих пор не могут вырваться из его обвораживающих строк, — взяв какое-нибудь блоковское слово, развивают его на целые страницы, строя на нем все свое поэтическое богатство. Другие преодолели его романтику раннего периода ... прорывают фундаменты новых ритмов, громоздят камни новых образов, скрепляют строки новыми рифмами — кладут героический труд, созидающий поэзию будущего. Но и тем и другим одинаково любовно памятен Блок...».

25 августа. Дисциплинарный товарищеский суд при Губернском отделе труда и МГСПС разбирал дело о неуплате Госиздатом гонорара Маяковскому за «Мистерию-буфф». Суд постановил немедленно уплатить гонорар Маяковскому. «После двух судов ... это наконец разрешилось в Наркомтруде, и я свез домой муку, крупу и сахар — эквивалент строк» (В. Маяковский. «Только не воспоминания...»).

19 сентября. Юбилейный вечер Маяковского в Политехническом музее — «Дювлам» («Двенадцатилетний юбилей Владимира Маяковского»). «Программа юбилейного вечера состояла из следующих трех отделений: 1) образцы творчества за 12 лет, 2) желающие присутствующие приветствуют Маяковского, 3) Маяковский приветствует присутствующих» (Новый путь (Рига). 1921, 28 сентября). «Наиболее интересная часть вечера состояла в рассказе автора об эволюции своего творчества и сопровождалась его чтением собственных произведений, кончая «Необычайным приключением с Владимиром Маяковским» (Жизнь искусства. 1921, 1 ноября).

17 октября. Выступление на вечере всех поэтических школ и групп в Политехническом музее. Афиша: «В понедельник, 17 октября в 7½ час. веч. под председательством Валерия Брюсова состоится вечер всех поэтических школ и групп. С декларациями и со стихами выступят: неоклассики — М. Гальперин, О. Леонидов; неоромантики — Арго, А. Мареев; символисты — А. Белый, В. Брюсов, И. Рукавишников; неоакмеисты — Адалис; футуристы — И. Аксенов, С. Буданцев, В. Каменский, А. Крученых, В. Маяковский; имажинисты — И. Грузинов, С. Есенин, А. Кусиков, А. Мариенгоф, М. Ройзман, В. Шершеневич, Н. Эрдман; экспрессионисты — С. Спасский, И. Соколов; презантисты — А. Наврозов, Д. Туманный; ничевоки — Б. Земенков, Р. Рок, С. Садиков, эклектики — Я. Апушкин, Н. Бенар». «Шершеневичу приходится слезать со стола, куда, в свою очередь, взбирается Маяковский. Но вместо футуристических откровений он заявляет, что считает сегодняшний вечер пустой тратой времени, в то время как в стране разруха, фабрики стоят, и что лучше было бы создать еще один агитпункт (агитационный пункт), чем устраивать этот вечер» (Руль (Берлин). 1921, 3 ноября).

30 октября. Выступление в «Кафе поэтов» в прениях по докладу В. Мейерхольда «О театре». «Докладчик резко критиковал политику ТЕО, закрывшего 1-й театр РСФСР и расплодившего халтуру. Мы должны дать массе новый, революционный театр, — закончил Мейерхольд свой доклад, — а не кормить народ дрянными постановками „Пиковой дамы“ и скверным „Теревсатом“!» (Запись А. Февральского).

1922

8 января. Маяковский проводит «Первый настоящий вечер сатиры» в Политехническом музее. Афиша: «Образец веселого доклада. 1. Древний юмор. Саша Черный, Александр Черный, Александр Иванович Белый. Пр. Аверченки. 2. Сегодняшний грозовой юмор: вечер смеха и забавы. 3. Моя сатира: анекдоты, пословицы, надписи и прочие смешные вещи. Маяковский прочтет штук 15 своих сатирических вещей и штук 12 юмористических (большие и маленькие)».

19 января. Маяковский проводит в Большой аудитории Политехнического музея вечер «Чистка современной поэзии». «Не так важно, конечно, будет или нет „вычищен“ какой-нибудь отдельный поэт: вычищать его по существу неоткуда, ибо „не существует даже и профсоюза поэтов“, как доложил Маяковский. Да и невозможное дело „заставить“ отойти от писания того, кто пишет. Дело не в этом. Важно творчеству поэта дать общественную оценку, определить его место в современности вообще и в поэзии в частности: нужен ли он новому времени, новому классу, совершенно новому строю мыслей, которым живет Советская Россия... Можно ли и теперь воспевать „коринфские стрелы“ за счет целого вихря вопросов, кружащихся около нас? Часть аудитории, правда небольшая, стояла, видимо, за „коринфские стрелы“... Но властно господствовала и торжествовала совсем иная идея — о подлинной задаче художника: жить новой жизнью современности, давать эту современность в художественных образах...» (Д.А. Фурманов. Запись в дневнике 23 января 1922 г.).

2 марта. Выступление в Политехническом музее на вечере «Поэты — голодающим». «В результате обхода аудитории Маяковским была собрана значительная сумма, которая вместе с пожертвованиями присутствующих поэтов составила 16 миллионов рублей, здесь же переданных члену комиссии Помгола» (Вечерние известия. 1922, 6 марта).

5 марта. В газете «Известия» напечатано стихотворение «Прозаседавшиеся» под заглавием «Наш быт. Прозаседавшимся». С этого стихотворения началось сотрудничество Маяковского в «Известиях». «Вчера я случайно прочитал в „Известиях“ стихотворение Маяковского на политическую тему. Я не принадлежу к поклонникам его поэтического таланта, хотя вполне признаю свою некомпетентность в этой области. Но давно я не испытывал такого удовольствия, с точки зрения политической и административной. В своем стихотворении он вдрызг высмеивает заседания и издевается над коммунистами, что они все заседают и перезаседают. Не знаю, как насчет поэзии, а насчет политики ручаюсь, что это совершенно правильно» (Речь В.Ленина. Известия. 1922, 8 марта).

Конец марта. Вышла отдельным изданием поэма «Люблю» (Изд. «МАФ»).

Март — апрель. В журнале «Вещь» (№ 1-2, Берлин) напечатано стихотворение «Приказ № 2 армии искусств»:

Товарищи,

дайте новое искусство — такое,

чтобы выволочь республику из грязи́.

28 апреля. Встреча на Кузнецком мосту с Мариной Цветаевой. «Встреча эта, судя по записи в тетради, произошла в один из канунных дней Марининого отъезда, ранним утром, на пустынной еще московской улице. Маяковский окликнул Марину, спросил, как дела. Она сказала, что уезжает к мужу, спросила: что передать загранице? „Что правда — здесь“, — ответил он, усмехнувшись, пожал Марине руку и — зашагал дальше» (А.С. Эфрон, 1975).

2 мая. Маяковский выехал в Ригу (первая поездка Маяковского за границу) с цель наладить там выпуск печатных изданий. 13 мая он вернулся в Москву. Написал стихотворение «Как работает республика демократическая», которое было опубликовано 23 мая в газете «Известия». «...Опытные филеры назойливо ходили по пятам Маяковского, точно отмечали каждый его шаг и ежедневно обстоятельно докладывали своему начальству. (Советская Латвия (Рига). 1947, 13 апреля). «Мы, футуристы, объединились в начале 1922 года в отдельную группу МАФ, Московская ассоциация футуристов (в будущем международная). Мы устроили издательский комитет, уже выпустили две книжки...» (Из интервью В. Маяковского. День (Рига). 1922, № 7, 9 октября).

Май. В журнале «Красная новь» (№ 3) напечатан «IV Интернационал» (пролог к поэме «V Интернационал»). В последних числах мая вышел сборник «Маяковский издевается» (изд. «МАФ»).

Лето (июнь — август). Маяковский живет на даче в Пушкине (под Москвой), очень часто приезжая в город по делам.

12 июня. Маяковский заключает договор с производственным бюро Вхутемаса на издание полного собрания сочинений в 4-х томах. В течение июня-июля все тома им были сданы. Для 1-ого томом была Маяковским была написана автобиография «Я сам».

Июль — август. В журнале «Красная новь» (№ 4) напечатана статья Маяковского «В. В. Хлебников» (в связи со смертью В. Хлебникова 28 июня в деревне Санталово): «Поэтическая слава Хлебникова неизмеримо меньше его значения. Всего из сотни читавших — пятьдесят называли его просто графоманом, сорок читали его для удовольствия и удивлялись, почему из этого ничего не получается, и только десять (поэты-футуристы, филологи „ОПОЯЗа“) знали и любили этого Колумба новых поэтических материков...».

11 сентября. Заключено дополнительное соглашение к договору от 12 июня с производственным бюро Вхутемаса на собрание сочинений. В нем производственное бюро, не выпустившее собрание сочинений к сроку (20 августа), обязуется закончить издание в 2-х томах не позже 25 сентября, а Маяковский обязуется «оставаться в Москве до 25 сентября и вести всю редакционную сторону издания».

2 октября. Заявление в производственное бюро Вхутемаса об аннулировании договора от 12 июня на собрание сочинений: «...ввиду, во-первых, повторного невыполнения пункта шестого договора... и, во-вторых, ввиду полной небрежности в отношении печатания моих книг и в отношении выполнения заказов... Тем более считаю необходимым сделать это, так как мною не только добросовестно выполнялись условия договора, но и был испрошен для Вхутемаса в Гизе заем в размере десяти миллиардов рублей, а также получены заказы на приобретение в наличный расчет четыре тысячи девятьсот экземпляров моих сочинений, что совершенно облегчало работу Вхутемаса».

Начало октября. Вышел 2-й том собрания сочинений Маяковского «13 лет работы» (изд. «МАФ»).

Октябрь. В журнале «Кино-фот» (№ 4) напечатан ответ Маяковского на анкету о кино:

«Для вас кино — зрелище. Для меня — почти миросозерцание...

Но — кино болен... ловкие предприниматели водят его за ручку по улицам. Собирают деньги, шевеля сердца плаксивыми сюжетцами. Этому должен быть конец. Коммунизм должен отобрать кино у спекулятивных поводырей» (В. Маяковский. «Кино и кино»).

3 октября. Выступление в Большом зале Консерватории с чтением поэмы «V Интернационал». «Я уезжаю в Европу, как хозяин, посмотреть и проверить западное искусство, — так заявил Маяковский во вступительном слове. — Искусство должно идти и служить массам.

15 октября. В Берлине в Galeria van Diernen Маяковский участвует в открытии «Выставки изобразительного искусства РСФСР», на которой экспонировалось десять его плакатов. Он выступает в кафе «Леон», на собрании Дома искусств и др., встречается с С.П. Дягилевым и С.С. Прокофьевым.

18 ноября. Маяковский выехал из Берлина в Париж. За семь дней пребывания в Париже он посетил мастерские художников Пикассо, Делоне, Брака, Леже, Барта, художественные галереи (магазины) С. и Л. Розенбергов, выставку «Осенний салон», парижские театры «Майоль», «Альгамбра», «Фоли бержер»; побывал у композитора И. Стравинского на фабрике пианол Плевель, встретился с писателем Жаном Кокто, присутствовал на похоронах Марселя Пруста, был на заседании Палаты депутатов, осмотрел аэродром Бурже и др.

24 ноября. Союзом русских художников во Франции, редакция журнала «Удар» и французские художники устраивают банкет в честь Маяковского. «Приветственное слово от имени художников и артистов русского балета, а также и присутствовавшего на банкете С. Дягилева, произнесла Н. Гончарова, от имени поэтов — И. Зданевич, от имени французских литераторов — Вальдемар Жорж» («Удар» (Париж). 1923, № 4). В письме, написанном через несколько дней после вечера, художник М. Ларионов сообщал Маяковскому:

«В Париже до сих пор идут разговоры о вечере и прочитанных стихах — Маяковский на втором слове. ... Поэты „Эспри-Нуво“ скисли, и этот новый дух стал просто скверный запах. Все это их совсем перевернуло...».

Ноябрь — декабрь. В Берлине отпечатан сборник «Для голоса» (под маркой Госиздата).

Около 20 декабря. Выступление в Политехническом музее с докладом «Что делает Берлин?». «Разоренная Германия напрягает все усилия на восстановление своего разрушенного хозяйства, поражая по сравнению с Францией своей изобретательностью, своим культурным напряжением». (В. Маяковский. «Сегодняшний Берлин»).

27 декабря. Выступление в Политехническом музее с докладом: «Что делает Париж?» «После нищего Берлина — Париж ошеломляет. Тысячи кафе и ресторанов. Каждый, даже снаружи, уставлен омарами, увешан бананами. Бесчисленные парфюмерии ежедневно разбираются блистательными покупщицами духов. Вокруг фонтанов площади Согласия вальсируют бесчисленные автомобили (кажется, есть одна, последняя, лошадь, — ее показывают в зверинце). В Майолях, Альгамбрах — даже во время действия, при потушенных люстрах — светло от бесчисленных камней бриллиантщиц. Ламп одних кабаков Монмартра хватило бы на все российские школы. Даже тиф в Париже (в Париже сейчас свирепствует брюшной тиф) и то шикарный: парижане его приобретают от устриц». (В. Маяковский. «Париж. Записки Людогуся»).

«Только в поездке по Европе, в сравнении, видишь наши гулливеровские шаги. Сейчас Париж для приехавшего русского выглядит каким-то мировым захолустьем. ... Учись европейской технике, но организуй ее своей революционной волей — вот вывод из осмотров Европы (В. Маяковский. «Парижские провинции»).

Последние числа декабря. Начало работы над поэмой «Про это». Маяковский писал эту поэму в необычных условиях домашнего «заключения», к которому он приговорил себя сроком на два месяца, чтобы наедине с самим собой разобраться во всем, что вставало неотступной темой будущего произведения, — новый человек, его мораль, его любовь, быт. В этом «заключении», которое продолжалось ровно два месяца, с 28 декабря до 3-х часов дня 28 февраля 1923 года.

1923

В первых числах января Маяковский подал в Агитотдел ЦК РКП (б) заявление с просьбой разрешить ему издание журнала Левого фронта искусств («Леф»). К заявлению был приложен издательский план, в котором были сформулированы цели журнала. «...борьба с декадентством, с эстетическим мистицизмом, с самодовлеющим формализмом, с безразличным натурализмом за утверждение тенденциозного реализма, основанного на использовании технических приемов всех революционных художественных школ» (Из текста издательского плана)

Начало января. Вышел сборник Маяковского «Для голоса» (Госиздат. РСФСР, Берлин).

14 января. В журнале «Красная нива» (№ 2) напечатан очерк «Выставка изобразительного искусства РСФСР в Берлине». «Главная наша сила не в картинах, даже очень хороших, может быть, а в той новой организации искусства, главным образом школы, промышленности, профдвижения, которая дает нашему искусству новое, не известное Европе движение. Необходимо всяческим образом показывать эту сторону работы РСФСР».

15 января. Маяковский сдает в Госиздат рукопись книги «Семидневный смотр французской живописи». Книга была снабжена 25 репродукциями с картин французских художников (привезенными Маяковским из Парижа). Книга издана не была. «...Я меньше, чем кто-нибудь из русских искусства, блещу квасным патриотизмом. Любую живописную идею Парижа я приветствовал так же, как восторгаюсь новой идеей в Москве. Но ее нет! Я вовсе не хочу сказать, что я не люблю французскую живопись. Наоборот. Я ее уже любил. От старой любви не отказываюсь, но она уже перешла в дружбу, а скоро, если вы не пойдете вперед, может ограничиться и простым знакомством».

Февраль. Вышли 1-й том собрания сочинений Маяковского «13 лет работы» (изд. «МАФ»), сборник «Избранный Маяковский» (Берлин, изд. «Накануне»).

Первая половина марта. Чтение поэмы «Про это» друзьям. На чтении присутствовал нарком просвещения А.В. Луначарский. «Я и раньше знал это, а сегодня уверился окончательно. Володя — лирик, он тончайший лирик, хотя он и сам не всегда это понимает. Трибун, агитатор и вместе с тем лирик. А ты обратила внимание на глаза Маяковского? Такие глаза могут быть только у талантливого человека...» (Н.А. Луначарская-Розенель). «Дорогой Владимир Владимирович! Я нахожусь все еще под обаянием Вашей прекрасной поэмы. Правда, я был очень огорчен, увидя на афише, объявляющей о чтении, и рекламу относительно каких-то несравненных или невероятных 1800 строк. Мне кажется, что перед прочтением такой великолепной вещи можно уже и не становиться на руки и не дрыгать ногами в воздухе» (Письмо А.В. Луначарского — Маяковскому, 27 марта).

29 марта. Вышел № 1 журнала «ЛЕФ» под редакцией Маяковского. В номере напечатана поэма «Про это». Журнал открывается тремя передовыми статьями, написанными Маяковским: «За что борется Леф?», «В кого вгрызается Леф?», «Кого предостерегает Леф?». В отделе «Практика» — статья «Наша словесная работа», написанная совместно с О. Бриком. «...Мы не претендуем на монополизацию революционности в искусстве. Выясним соревнованием. Мы верим — правильностью нашей агитации, силой делаемых вещей мы докажем: мы на верном пути в грядущее» («За что борется Леф?»). ...Искуснейшие формы останутся черными нитками в черной ночи, будут вызывать только досаду, раздражение спотыкающихся, если мы не применим их к формовке нынешнего дня — дня революции. Леф — защита всем изобретателям... Леф отбросит всех застывших, всех заэстетившихся, всех приобретателей" («Кого предостерегает Леф?»).

26 апреля. Маяковский был на премьере спектакля С.М. Эйзенштейна «На всякого мудреца довольно простоты» в театре «Пролеткульта».

12 мая. Маяковский выступает на митингах протеста против убийства тов. В.В. Воровского и ультиматума английского министра Керзона Советскому Союзу. «Сильным, мощным голосом, раздававшимся во всю площадь, он прочел свое стихотворение «Коммуне не быть под Антантой». Вся площадь вторила ему: «Коммуне не быть под Антантой! Левой, левой, левой!» (Рабочая газета. 1923, 13 мая).

3 июня. В газете «Известия» (Одесса) опубликовано стихотворение «Разве у вас не чешутся обе лопатки?» под заглавием «Летим». Это и ряд других «авиастихов» Маяковского («Издевательство летчика», «Итог», «Авиачастушки» и др.) были написаны в связи с кампанией за создание мощного советского воздушного флота.

Июнь. Выходят отдельными изданиями в Госиздате поэма «Про это» (обложка и фотомонтажи А. Родченко; посвящение «Ей и мне») и в издательстве «Круг» стихотворение «Солнце» («Необычайное приключение...») с рисунками М. Ларионова.

Июнь — июль. В журнале «Красная новь» (№ 4) напечатаны политические памфлеты из «Маяковской галереи» (Пуанкаре, Муссолини, Керзон, Пилсудский, Стиннес). Появление этих стихотворений, и в частности памфлета о Керзоне, вызвало отклик в английской печати: «Еще одна английская обида. Реакционная английская газета „Морнинг пост“ выражает протест против Маяковского за его стихотворение о Керзоне, напечатанное в журнале „Красная новь“. Газета считает, что в своих стихах Маяковский клевещет на Керзона, и требует, чтобы английское правительство привлекло Маяковского и „Красную новь“ к ответственности» (Трудовая копейка. 1923, 5 сентября).

1 июля. На обложке журнала «Красная нива» (№ 26) напечатано рекламное стихотворение и рисунок Маяковского — «Глаза разбегаются! С чего начать? Во-первых, в Мосполиграфе вся печать...». Оно было повторено затем в № 27, 28, 29 и 30 «Красной нивы». В тот же день в «Известиях» в отделе объявлений была напечатана реклама Государственного универсального магазина (ГУМ): «Все, что требует сердце, тело или ум, — все человеку предоставляет ГУМ». С этих вещей началась работа Маяковского по рекламе государственных торговых и промышленных предприятий.

Июль. Около трех недель Маяковский отдыхал в Фленцбурге. В конце июля был в Берлине и сдал в издательство «Накануне» сборник стихов «Вещи этого года (до 1 августа 1923 г.)».

Август. Маяковский отдыхает в Нордернее на берегу Северного моря.

Первая половина сентября. Выступление в Берлине. «На сцене Маяковский был один и весь вечер... Он начал свое выступление словами: «Прежде чем напасть на Советский Союз, надо вам послушать, как у нас пишут» (В.Л. Андреев, 1958).

15 сентября. В письме из Берлина к Д. Бурлюку в Нью-Йорк Маяковский писал: «Пользуюсь случаем приветствовать тебя. Шлю книги. Если мне пришлете визу, буду через месяца два-три в Нью-Йорке... Сегодня еду на 3 месяца в Москву».

Август. Вышли: агитпоэма «Вон самогон!» с рисунками Маяковского (изд. «Красная новь»); сборник «Ни знахарь, ни бог, ни ангелы бога — нам не подмога» с рисунками Маяковского (изд. «Красная новь»); «Обряды» с рисунками Маяковского (изд. «Красная новь»); 2-е издание «Сказки о дезертире» с рисунками Маяковского (изд. «Красная новь»).

Первые числа октября. Маяковский начинает писать рекламные тексты для Моссельпрома. Рекламные тексты и лозунги Маяковского использовались Моссельпромом очень широко — на плакатах, в объявлениях, на вывесках киосков и магазинов, на обертках печенья, конфетных этикетках, фигурной рекламой на заборах и т. д. Первые рекламные тексты, сделанные для Моссельпрома, — «Столовое масло», папиросы «Ира» («Нами оставляются от старого мира только папиросы «Ира»), «Красная звезда» («Все курильщики всегда и везде отдают предпочтение «Красной Звезде»), заканчивались двустишием «Нигде кроме как в Моссельпроме». Это двустишие стало вскоре общим рекламным лозунгом Моссельпрома. Работу по созданию реклам для ГУМа, Моссельпрома, Резинотреста, Мосполиграфа и т. д. Маяковский ведет совместно с художниками А. Родченко, В. Степановой, А. Лавинским, А. Левиным. Он получает заказы, готовит тексты и делает предварительные эскизы плакатов, принимает от художников готовые плакаты и сдает их учреждениям и печатные издания.. Работа Маяковского в рекламе (он называл ее «хозяйственной агиткой») вызвала целый ряд нареканий и издевательств со стороны критики и всяческих любителей «чистой» поэзии.

Взрывами мысли го́ловы содрогая,
артиллерией сердец ухая,
встает из времен
революция другая —
третья революция
духа.

В. Маяковский. «IV Интернационал»

1924

10-18 января. Поездка на авторские вечера в Киев и Харьков. 15 января Маяковский писал Л.Ю. Брик о первом и втором вечерах: «В Харькове было полно, но с легкой проредью в ложах, а зато в Киеве стояло такое вавилонье столпотворенское, что были даже два раненых».

16 января. Третье выступление в Киеве в театре им. В.И. Ленина с докладом «Долой искусство, да здравствует жизнь!». «В этот вечер Владимир Владимирович был очень зол и нервен. Громил Надсона: „Пусть молодежь лучше в карты играет, чем читать этаких поэтов!“ Доказывал необходимость агитационного стиха. „Каждая папиросная коробка имеет шесть сторон, на которых можно и нужно печатать стихи!“ Читал свои рекламы для Резинотреста» (Н. Рябова, 1940). «„Художественное творчество“ — признается нужной работой требованием коренного сегодняшнего потребителя, не как слово для отдыха, „развлечения“, а как выработка слов, улучшающих, организующих нашу жизнедеятельность. Искусство должно тесно сомкнуться с жизнью (как интенсивная функция последней. Либо слиться с ней, либо погибнуть» (Більшовик (Киев). 1924, 18 января; пер. с укр.).

27 января. Маяковский присутствует на похоронах В.И. Ленина на Красной площади.

13 февраля. Выступление в Большом зале Консерватории на вечере «Леф вызывает своих критиков». «Вл. Маяковский в своем „Анализе бесконечно малых“, имея в виду критиков Лефа, указал, что критики эти, по его мнению, просмотрели в Лефе главное и возвращаются к приемам критики 1912–1913 годов, когда о футуристах писали как о скандалистах и т. п.». (Известия. 1924, 15 февраля).

Февраль. Лекционная поездка в Гомель, Винницу, Одессу и Киев.

4 марта. Выступление в Большой аудитории Политехнического музея на вечере «Отчет за 1923-24 гг.». «О современной беллетристике Маяковский сказал: «На углу Петровки и Кузнецкого висела вывеска... давно это было... „Журнал для женщин... даю советы, принимаю стихи и... белебристику“. Туда явились в цилиндрах Бурлюк и Маяковский. От лица оскорбленной литературы умоляли исправить вывеску. Редакторша брыкалась: „Пусть, — говорила она, — кто ее читает?“ — Вот такова современная белебристика» (Вечерние известия. 1924, 10 марта).

Вторая половина апреля — начало мая. Маяковский — в Берлине.

Май. Вышли: тиражом в 200 000 экземпляров без имен авторов агитпоэма «Рассказ о Климе, купившем крестьянский заем, и о Прове, не подумавшем о счастье своем», написанная Маяковским совместно с Н. Асеевым (изд. «Финансовой газеты»), а также агитпоэма «Рассказ про то, как узнал Фадей закон, защищающий рабочих людей» (издательство МГСПС «Труд и книга»), написанная совместно с С. Третьяковым.

17 мая. Маяковский выехал в Ленинград, где состоялись четыре его авторских вечера. «В чем главная тенденция. Не в создании произведений, а в тенденции. Жизнестроение вместо жизнеописания. Перевод работы из искусства в жизнь» (Красная газета. 1924, 21 мая, веч. вып.)

26 мая. Выступление в Малом театре на диспуте о задачах литературы и драматургии по докладу А.В. Луначарского. «Я утверждаю, что литературного подъема в смысле работы сейчас нет, а есть подъем литдрак. Если бы у нас были произведения, равные по огненности, по убежденности защищаемых позиций всей этой драке, которая возгорелась, мы были бы обеспечены литературой. Но, к сожалению, все эти выступления прикрывают чрезвычайно мелкую литературу, чрезвычайно маленькое по существу искусство...» (Красная нива. 1924, № 24, 15 июня).

18 июля. Выступление на диспуте о постановке «Д. Е.» в театре Мейерхольда. «Подводя итоги всей работы Мейерхольда за последние три года, надо признаться, что высшее достижение — это „Рогоносец“. „Лес“ — шаг назад, выхолощенное „Д. Е.“ — тоже. Конечно, любой лозунг, выбрасываемый на экран „Д. Е.“ для меня в тысячу раз важнее утонченной галиматьи Качалова, но все это должно быть подкреплено стоящим на известной высоте словесным оформлением и декоративным достижением» (Новый зритель. 1924, № 29, 29 июля).

Около 20 августа. Маяковский выехал на юг: Севастополь — Ялта — Новороссийск — Владикавказ — Тифлис. В середине сентября Маяковский вернулся в Москву.

Сентябрь — октябрь. Маяковский сотрудничает в сатирическом журнале «Красный перец».

Октябрь. Чтение поэмы Владимир Ильич Ленин" на квартире В.В. Куйбышева, на квартире А.В. Луначарского, в Коммунистическом университете им. Я. Свердлова для актива Московской партийной организации в Красном зале МК РКП (б).

Октябрь — декабрь. Маяковский в Париже.

20 ноября. Отправляет письмо А.В. Луначарскому:

«Это „рекомендательное“ письмо более или менее излишне: Вы знаете Сергея Павловича Дягилева не хуже меня, а С.П. в рекомендациях не нуждается. Пишу все же эти строки, чтобы С.П. быстрее прорваться через секретариат, который случайно может оказаться чересчур оборонительно настроенным. Конечно, опарижевшиеся бывшие русские сильно пугали С. П. Москвой. Однако пересилило желание, а также мои убеждения, что мы деликатностью и грацией превосходим французов, а „деловитостью“ американцев. Надеюсь, с Вашей помощью С.П. убедится в этом и на деле». Одновременно посылает письмо О.М. Брику: «Будь путеводной звездой Сергею Павловичу — покажи в Москве все, что надо смотреть — когда устанешь показывать сам, остальное напиши на бумажке.

Если С.П. не понравятся Родченко, Лавинский, Эйзенштейн и др., смягчи его икрой (перед обедом пошли напротив), если и это не понравится, тогда делать нечего».

23 ноября. Присутствует при перенесении праха Жана Жореса в Пантеон.

29 ноября. В парижской литературной газете «Ле журналь литерер» напечатано интервью с Маяковским:

«Мы не знаем почти ничего, и все-таки нам больше известно о французской литературе, чем французам о нашей. Что они знают? Толстой, Достоевский, Горький. Мы в России не остановились на Викторе Гюго. Достоевский для нас это прошлое...» (Пер. с франц.).

6 декабря. В письме из Парижа к Л.Ю. Брик сообщает:

«Сижу в Париже, так как мне обещали в две недели дать ответ об американской визе. Хоть бы не дали — тогда в ту же секунду выеду в Москву, погашу авансы и года три не буду никуда рыпаться... В театры уже не хожу, да и в трактиры тоже, надоело, сижу дома и гложу куриные ноги и гусью печень с салатами. Все это приносит моя хозяйка м-м Сонет — удивительно эстетический город!».

28 декабря. Участвует в заседании Комитета по устройству Советского павильона на Международной художественно-промышленной выставке в Париже в 1925 году.

1925

16-17 января. Участвует в совещании работников Левого фронта искусств, после чего отправляет «Заявление устроителям так называемого «совещания Левого фронта искусств»: «Внимательно прослушав и обдумав два бесцветных дня „совещания“, должен заявить: никакого отношения ни к каким решениям и выводам из данного совещания не имею и иметь не хочу. Если бы мог хоть на минуту предполагать, что это крикливое совещание, собранное под серьезным лозунгом „объединение“, будет подразумевать (в наиболее „деятельной“ части) под обсуждением организационных вопросов — организацию сплетни и будет стараться подменить боевую теорию и практику Лефа чужаковской модернизованной надсоновщиной, разумеется, я б ни минуты не потратил на сидение в заседаниях».

Конец января — начало февраля. Выступает в Смоленск, Минске и Киеве. «...некоторые товарищи после вечера задавали В. Маяковскому вопрос — почему его стихотворения, когда читаешь, кажутся непонятными, а при чтении им самим — этого нет. Маяковский отвечал: „У меня особый прием письма, особое новое построение стиха, незнакомое еще широкой публике, которая не привыкла к ним. Это бывало всегда в литературе, когда выдвигались новые формы творчества“. В недалеком будущем В. Маяковский обещал повторить свое выступление в рабочем клубе Ярцева» (Рабочий путь (Смоленск). 1925, 29 января).

Начало февраля. В Ленинграде вышла отдельным изданием поэма «Владимир Ильич Ленин». Отзывы на поэму были разноречивыми. Известный критик А.К. Воронский, которому Маяковский читал поэму, сказал, что Маяковский не смог дать читателю «нового Ленина». «Вышедшая сейчас в свет поэма „Владимир Ильич Ленин“... в высшей степени странная и, так сказать, разномастная вещь... Здесь скорбь о неслыханной утрате бальзамирована иногда в таких словах, которые подымут всякое грядущее человеческое поколение. ... И здесь же, за несколько страниц раньше, труднопереносимые даже для комсомольца длинноты, коробящие наивности и прямые формальные неудачи жизнеописания Ленина — рабочего класса тож. ...Не следовало Маяковскому браться за исторический пересказ, который ограничил его конструктивные возможности (В. Перцов, 1925). Маяковский — богемец и индивидуалист в этой поэме делает большой шаг к пролетарскому коллективу... Если Маяковский не одержал еще полной художественной победы над большим материалом поэмы, следует признать, что он на верном пути к победе: отрывки из „Похорон Ильича“, несомненно, войдут в литературу» (А. Осенев. Октябрь. 1925, № 3-4). «...поэма „Ленин“ за немногими исключениями рассудочна и риторична...» (Г. Лелевич. Печать и революция. 1926, № 1).

11 февраля. Участвует в заседании комитета по устройству Советского павильона на Парижской выставке. Пишет записку, в которой предлагает: «1. Считать недопустимым вывоз в Париж на демонстрацию советского искусства классический балет или какой-нибудь иной контрреволюционный театр. 2. Считать необходимым в первую очередь вывоз театра Мейерхольда или Пролеткульта. 3. Если вывоз балета коммерчески выгоден, везти его как коммерческое предприятие на финансовый риск везущих. 4. Считать необходимым демонстрацию советских кинолент».

Февраль. Продолжает вести переговоры с Госиздатом об издании своего собрания сочинений. 20 февраля. Литературно-художественный отдел отказал Маяковскому и выдал об этом справку:

«Собрание сочинений В. Маяковского и Н. Асеева лит.-худ. отдел к изданию не принимает и не может принять в ближайшее время. P. S. До 1 января 1926 года просит авторов не беспокоиться».

13 марта. Выступление в Колонном зале Дома Союзов на диспуте «Выяснение восприятия искусства и его воздействия в творческом процессе революции» «Нельзя противопоставлять метод социологический формальному методу, потому что это не два метода, а один: формальный метод продолжает социологический. Там, где кончается вопрос «почему?» и возникает «как?», кончается дело социологического метода и на его место во всеоружии вступает формальный метод. Так в любом производстве. Если моду на тот или иной фасон башмаков можно объяснить социальными причинами, то, чтобы сшить их, нужно уменье, мастерство, знание определенных приемов (По записи М. Коренева).

Март. Написал и сдал в издательство «Московский рабочий» детскую книжку «Сказка о Пете, толстом ребенке, и о Симе, который тонкий». После этого Маяковским был написан целый ряд стихотворных произведений для детей.

30 марта. В Московском историко-революционном архиве Маяковский просматривает дела, касающиеся его арестов в 1908–1909 годах. Он хотел, кроме того, найти там тетрадку стихов, отобранную у него при выходе из тюрьмы.

6 апреля. Выступает в клубе ЦК РКП (б) на диспуте «О разногласиях в литературной политике». «Владимир Маяковский заявил протест против зачисления группы „Леф“ в попутчики. ... „Леф“ протестует против засахаривания кучки людей, против делания „пролетарских мумий“, полных комчванства. ... Не ярлыком решается вопрос о „пролетарственности“ писателя, а литературным соревнованием. Надо сорвать ярлыки, перетряхнуть патенты, тогда слово „пролетпоэт“ получит смысл. Рядом цитат из сборника „Пролетарские писатели“ Маяковский иллюстрирует жестокое расхождение программных заявлений напостовцев с их поэтической практикой. Тов. Маяковский выдвигает лозунг формальной учебы для пролетпоэтов» (Известия. 1925, 8 апреля).

6 апреля. Выступает в Большом театре на праздновании двухлетней годовщины Общества друзей воздушного флота с чтением отрывков из поэмы «Летающий пролетарий». Выступление Маяковского было снято кинохроникой.

Апрель. Маяковский участвует в диспуте «Мы и лефы», организованном АХРР в Большой аудитории Политехнического музея. «Прежде чем занять место в президиуме, Маяковский подошел к трибуне, налил воды из графина в стакан, но нечаянно залил водой листочки, где был записан доклад Кацмана. Растерявшемуся докладчику пришлось продолжать свое слово уже без написанных тезисов...» (Ф. Богородский, 1959).

2 мая. Выступление Маяковского по радио с чтением стихов.

«Грохоча палкой, он поднялся на второй этаж. Вошел в студию. Остановился у пульта. 

 — А много там слушателей? — спросил, показывая палкой на микрофон.

— Весь мир.

— А мне больше и не надо, — заявил Маяковский.

— Как вас объявить? 

И когда вспыхнул сигнал «Микрофон включен!» — подошел и объявил:

— Говорит Маяковский! — и начал читать новые стихи (И. Рахилло, 1940).

10 мая. Выступление в День леса в Сокольниках на сборе школьников Москвы с чтением «Сказки о Пете, толстом ребенке, и о Симе, который тонкий».

25 мая. Вылетел из Москвы в Кенигсберг. С 28 мая по 20 июня находится в Париже. Участвует в открытии Советского павильона на Парижской всемирной художественно-промышленной выставке, где экспонируются рекламные плакаты с его текстами (удостоен за эти плакаты серебряной медали выставки). Выступает с чтением стихов в полпредстве СССР в Париже и в Клубе сотрудников советских учреждений Парижа. Встречается и беседует в ресторане Вуазен с Ф. Т. Маринетти. Маринетти написал в записной книжке Маяковского: «A mon cher Maiakovsky et la grande Russie energique et optimiste touts mes souhaits futuristes» (Дорогому Маяковскому и великой России — энергичной и оптимистичной — мои футуристические пожелания).

«Пароход „Эспань“ отходит из Сен Назера (в 8 часах от Парижа) и будет ползти в Мексику целых 16 дней! Значит, письмо с ответом будет идти через Париж от тебя (если точно попадет к пароходу) 40 дней! Это и есть чертовы куличики. Даже целые куличи!.. Я живу здесь еще скучнее, чем всегда... Не был ни в одном театре. Видел только раз в кино Чаплина. Жара несносная — единственное место Буа и то только к вечеру. Сегодня иду в полпредство, читаю вечером стихи...» (Из письма В.Маяковского — Л.Ю. Брик, 9 июня).

20 июня. Выезжает из Парижа в Сен-Назер, откуда 21 июня садится на пароход «Эспань», направляющийся из Сен-Назера в мексиканский город Веракрус (с заходом в Гавану). 9 июля Маяковский — в Мехико-Сити, где его встречает мексиканский художник Диего Ривера. «Вера-Круц. Жиденький бережок с маленькими низкими домишками. Круглая беседка для встречающих рожками музыкантов... Сейчас же за таможней пошла непонятная, своя, изумляющая жизнь... Такой земли я не видел и не думал, что такие земли бывают. На фоне красного восхода, сами окропленные красным, стояли кактусы. Одни кактусы. Огромными ушами в бородавках вслушивался нопаль, любимый деликатес ослов. Длинными кухонными ножами, начинающимися из одного места, вырастал могей... А за нопалем и могеем, в пять человеческих ростов, еще какой-то сросшийся трубами, как орган консерватории, только темно-зеленый, в иголках и шишках. По такой дороге я въехал в Мехико-сити» (В. Маяковский. «Мое открытие Америки»).

27 июля. Маяковский в Ларедо (пограничном городе Мексики и США), где получает разрешение Иммиграционного отдела Департамента труда на въезд в США. Разрешение гласило: «Маяковский Владимир, 30 лет, мужчина, художник, ростом 6 футов, крепкой комплекции, обладающий коричневыми волосами и карими глазами, принадлежащий к русской расе, родившийся в Багдаде (Россия), проживающий постоянно в Москве (Россия), грамотный, говорящий на русском и французском языках, внесший залог 500 долларов и имеющий при себе 637 долларов для жизни на 6 месяцев, — может 27 июля 1925 года въехать в USA».

30 июля. Маяковский приезжает в Нью-Йорк, где его ожидает Д. Бурлюк. Поэт дает интервью нью-йоркским журналистам, встречается членами литературного кружка «Серп и молот» и «Резец». "Упорхнули быстрыми птицами (по слову поэта) семь с лишком лет. Многое изменилось. За спиной у Маяковского 52 изданных книги! Свое последнее издание стихов он продал уже за 15 тысяч рублей. Его творчество переведено уже почти на все языки, от Китая до Лондона, от Токио до Коломбо. А Владимир Владимирович так же юн, так же сыплет кирпичи своих острот... (Д. Бурлюк. У Маяковского. Русский голос. 1925, 2 августа).

«Америка прошла путь колоссального развития материальных ценностей, изменивший облик этого мира. Но люди еще не доросли до этого нового мира. ... По своему интеллекту нью-йоркцы остались провинциалами. ... Здесь у вас есть метро, телефон, радио, — чудес сколько угодно. Но я иду в кино — и вижу, как огромная толпа наслаждается глупейшей картиной... А возьмите эти ваши небоскребы. Это — великое достижение современных строителей. ... Пятьдесят этажей вздымаются к небу... Но американский архитектор сам не сознает, какое чудо он создал, и разукрашивает небоскреб устарелыми, безвкусными орнаментами в готическом или византийском стиле. Это все равно, что перевязать экскаватор розовыми бантиками... Это не искусство индустриального века. (Из беседы Майкла Голда с Маяковским. Нью-Йорк уорлд. 1925, 9 августа).

14 августа состоялось первый авторский вечер Маяковского в Нью-Йорке в помещении «Сентрал Опера Хауз», за которым последовали другие. В сентября — октябре, кроме Нью-Йорка, он выступал в Детройте, где осмотрел автомобильный завод Форда, в Чикаго, где произошла встреча в с известным американским поэтом Карлом Сэндбергом, Филадельфии и Питсбурге. В конце сентября в Нью-Йорке вышел сборник «Американцам для памяти» (изд. «Нью-Уорлд Пресс»), в октябре отдельными изданиями — два стихотворения: «Солнце в гостях у Маяковского» («Необычайное приключение») с рисунками Д. Бурлюка (изд. «Нью-Уорлд пресс») и «Открытие Америки» («Христофор Коломб») с рисунками Д. Бурлюка (изд. «Нью-Уорлд пресс»).

Август. Маяковский знакомится с Элли Джонс, русской эмигранткой. «...я видела его каждый день, и я бы сказала, что все это время я была на седьмом небе. ... Он тяжело ступал на каблуки из-за своего большого роста. Я ходила совершенно бесшумно. Просто летела рядом с ним на седьмом небе» (Из воспоминаний Элли Джонс).

14 сентября. Л.Ю. Брик сообщает, что Маяковскому (в ответ на сообщение, что Редакционно-плановая комиссия Госиздата 31 августа постановила воздержаться от издания собрания сочинений Маяковского вследствие категорического протеста Торгсектора (от 20/VII), мотивированного отсутствием спроса на книги Маяковского.

28 октября Маяковский выехал из Нью-Йорка на пароходе «Рошамбо» в Гавр. 22 ноября он вернулся в Москву. За это время вышли его книги: в июне — агитпоэма «Сказка про купцову нацию, мужика и кооперацию», написанная совместно с Н. Асеевым (изд. Центросоюза); в сентябре — поэма «Летающий пролетарий» («Авиаиздательство и Авиахим»), сборник «Песни рабочим» (изд. «Долой неграмотность») и сборник «Песни крестьянам» (изд. «Долой неграмотность»); в октябре — сборник «Париж» (изд. «Московский рабочий»); в ноябре — детская книжка «Что такое хорошо и что такое плохо?» (изд. «Прибой», Ленинград).

6 декабря и 19 декабря. Выступления Маяковского в Политехническом музее, посвященные поездке в США. «Первый большой вечер возвратившегося из путешествия поэта Владимира Маяковского. I. Доклад „Мое открытие Америки“. ...

Темы: Американцы ли американцы? Гавана, виски, сахар и сигары. Индейцы, гачупины и гринго. Тропический лес. Урожай фуража и президентов. Бой быков. Странные министры. Тише, ораторы! Ваше слово, товарищ 33! Москва в Польше. Первое звездное знамя от Ларедо до Нью-Йорка. По земле, под землей и по небу. Мораль и удочерение. Иллюстрации к Марксу. Одесса-отец. Змеиные яйца в Москве. Негры, джаз и чарлстон. Басни о Форде, Чикаго, 150 000 000 и бойни» (Афиша вечера, 6 декабря).

14 декабря. Выступление в Доме печати на диспуте «Больные вопросы советской печати». «Приложены ли какие-нибудь усилия для того, чтобы создать из стихотворца фельетониста? А ведь мы знаем, что и стихотворный фельетон настолько может выхлестать человека, что за год вперед будет сквозь брюки красное мясо просвечивать» (Отчет о диспуте. Вечерняя Москва. 1925, 15 декабря).

23 декабря. Сдает в Госиздат 2-й и 3-й тома собрания сочинений.

Чтоб вся 

на первый крик:
— Товарищ! — 
оборачивалась земля.

В. Маяковский. «Про это»

1926

4 января. Выступление в Ленинграде в зале Академической филармонии с докладом «Мое открытие Америки».

9 января. В кабинете изучения художественной речи ленинградского Института истории искусств осуществлена фонографическая запись чтения Маяковским стихотворений «Атлантический океан» и «Блек энд уайт».

Январь — февраль. Маяковский находится в лекционной поездке по городам Украины, Сев. Кавказа, Азербайджана и Грузии. Выступает в Харькове, Киеве, Ростове на Дону, Краснодаре, Баку, Тифлисе. «На улице, возле Домкомпроса, громаднейшая толпа. Пролезть к дверям невозможно. Коридоры, фойе, лестницы — все забито билетным и безбилетным народом» (Н. Рябова, 1940. О выступлении в киевском Доме коммунистического просвещения). «Для первого знакомства, поэт начал ругаться: — Вы, триста тысяч ростовцев, имеете литературный журнал „Лаву“ с тиражом в 350 экземпляров. Это же позор! Из 800 человек один только читает этот журнал. Америка не любит стихов, но вы перещеголяли Америку» (Советский юг (Ростов). 1926, 10 февраля). «Я живу весело: чуть что — читаю „Левый марш“ и безошибочно отвечаю на вопросы — что такое футуризм и где теперь Давид Бурлюк... Между чтениями огромные интервалы, и ни одна лекция не согласована с удобными поездами. Поэтому, вместо международных, езжу, положив под голову шаблонное, с клещами звезд огромное ухо. Уже и без клещей было б удобнее, но вычесывать клещи лень, тем более из 20 000 экземпляров. Здесь весна. На улицах продают мимозы. ... Направо от меня Каспийское море, в которое ежедневно впадает Волга, а выпадать ей неоткуда, т. к. это море — озеро и положенье его безвыходное». (Из письма Маяковского Л.Ю. Брик. Баку, 20 февраля 1926). «Зал был наполовину полон, или, как сказал бы пессимист, — наполовину пуст. Маяковский был пессимист. Но, выйдя на сцену и обнаружив это грустное обстоятельство, он не стал его игнорировать и замазывать. Скорее, наоборот: хладнокровно подчеркнул его и пожелал выяснить — как и почему это могло произойти. Может, мало было афиш? Поздно расклеены? В Тифлисе стихов не любят? Нет? Не может быть? Но какое же тогда можно найти объяснение? Под конец чуть не весь зал оказался втянутым в обсуждение этого происшествия и сознавал свою ответственность за досадное недоразумение. ... На втором вечере в том же театре Руставели он был уже не так добродушно дружелюбен. Причиной тому была рецензия о первом вечере, успевшая появиться в „Заре Востока“. Нахально и небрежно рецензент писал, что Маяковский мог бы сочинять свои стихи об Америке, и не выезжая из Москвы» (В. Катанян, 1974. Об авторском вечере «Мое открытие Америки» в тифлисском театре имени Шота Руставели).

6 марта. В Госиздате обсуждали вопрос об издании собрания сочинений Маяковского и постановили «ввиду отказа Торгсектора от дачи заявки поставить вопрос на решение правления».

Март. Вышла детская книжка «Гуляем» (изд. «Прибой», Ленинград).

Март. В журнале «Новая Россия» (№ 3) напечатана статья И. А. Аксенова «Почти все о Маяковском». «Мне невозможно и сейчас отказаться от того обаяния, которое свойственно личности В. В. Маяковского, от впечатления той грузно и спокойно залегшей нежности и укрощенной грусти, которая пленяет всякого, хотя бы поверхностно ощутившего ее собеседника...».

11 апреля. Вступление в клубе рабкоров «Правды» на диспуте о книге Г. Шенгели «Как писать статьи, стихи и рассказы». «...перестаньте морочить людям голову своими наставлениями о том, как писать стихи. Их надо делать всей своей жизнью, а не чесать языки о ямбы и хореи...» (А. Чижов, 1952).

25 апреля. Выступление на праздновании пятилетнего юбилея театра им. Вс. Мейерхольда. «Обычно в конце приветствия преподносят адреса. Я могу преподнести товарищу Мейерхольду только один адрес — мой: Гендриков переулок, 15, 5 (аплодисменты), и по этому адресу он всегда найдет поддержку пьесами и поддержку работой — всю ту поддержку, которую ему оказывал Леф за все время его работы» (Из стенограммы выступления В.Маяковского).

28 апреля. Маяковский сдал в Госиздат 4-й том собрания сочинений.

Апрель. В журнале «Красная новь» (№ 4) опубликована статья Маяковского «Подождем обвинять поэтов» по вопросу об убыточности издания стихов и отсутствия спроса на них.

Вторая половина апреля. Отдельным изданием вышло стихотворение «Сергею Есенину» (изд. «Заккнига», Тифлис).

Конец апреля. Переезд на новую квартиру в Гендриковом переулке, дом 15, кв. 5, полученную Маяковским в декабре 1925 года.

Первая половина мая. Написано стихотворение «Разговор с фининспектором о поэзии». Поводом к возникновению темы этого стихотворения явились действительные «разговоры с фининспектором», которые Маяковский вел в то время по поводу неправильного обложения его налогом, приравнивания писателей к кустарям, торговцам и т. д.

17 мая. Выступление в Ленинграде в Государственном институте истории искусств с докладом «Как делать стихи?»

28 мая. В вечернем выпуске «Красной газеты» (Ленинград) напечатана статья «А что вы пишете?»: «Сейчас, на мой взгляд, печатается больше, чем пишется. Не сразу разберешь, где кончается поэзия и где начинается ведомственный отчет, только на всякий случай зарифмованный. Одна печатаемая ерунда создает еще у двух убеждение, что и они могут написать не хуже... Главной работой, главной борьбой, которую сейчас необходимо весть писателю, это — общая борьба за качество... Халтура, конечно, всегда беспринципна, она создает безразличное отношение к теме — избегает трудную, избегает скользкую. Настоящая поэзия всегда, хоть на час, а должна опередить жизнь».

19 июня. Маяковский выехал на гастроли. В течение июня — августа выступает в Одессе, Симферополе, Евпатории, Севастополе, Ялте, Алупке, Харакасе, Гурзуфе. В июле — августе сделал надписи для кинокартины «Евреи на земле», снятой в евпаторийском районе по заданию Общества землеустройства евреев. 16 августа сдал в ВУФКУ сценарии фильмов «Дети» и «Слон и спичка» (по сценарию «Дети» в 1928 году был выпущен фильм «Трое»). В 1926 году Маяковским был также написан сценарий «Десять Октябрей», по которому в 1928 году на одесской кинофабрике был снят фильм под названием «Декабрюхов и Октябрюхов». «... по просьбе Курортного управления, Маяковский выступает в санатории „Таласса“ для костнотуберкулезных. Эстрадой служила терраса главного корпуса. Перед ней расположились больные. Наиболее тяжелых вынесли на кроватях. Других ввели под руки и уложили на шезлонгах. Весь медицинский персонал налицо. Всего собралось около 400 человек... Обычно никогда не терявшийся, на этот раз Маяковский, выйдя на импровизированную эстраду, несколько смутился» (П. Лавут, 1940).

Август. Вышли: сборник «Испания. Океан. Гавана. Мексика. Америка» (Госиздат) и книга очерков «Мое открытие Америки» (Госиздат).

Конец августа — начало сентября. Написано заявление в отдел печати ЦК ВКП(б), копия Госиздату — об издании журнала «Новый ЛЕФ»: «Задача журнала — продолжить работу, начатую газетой „Искусство коммуны“ в 1918–1919 гг. и журналом „Леф“ 1923-24 гг. Задача эта — использовать искусство для социалистического строительства одновременно с максимальным повышением качества этого искусства, — сращение искусства с производством...».

11 сентября. Маяковский присутствовал на заседании президиума редакционно-плановой комиссии Госиздата (по вопросу об издании журнала «Новый ЛЕФ»). Постановили: выпустить пробный номер в ноябре, 12 номеров в год, № 1 выпустить в декабре.

14 сентября. Подписано соглашение с Госиздатом об издании в 1927 году журнала «Новый ЛЕФ». В середине сентября — организационное собрание сотрудников журнала «Новый ЛЕФ».

20 сентября. Выступление в Большой аудитории Политехнического музея с докладом «Как писать стихи» и чтением стихов. «I. Темы: 1) „Каждая кухарка — поэт“, 2) Пивная бытовщина, 3) Поэты и член коллегии, 4) Поэт должен быть немного голодным, 5) Борис Пастернак и Броненосец Потемкин, 6) Линия ног и гитары, 7) Что нужно для поэта, 8) Что нужно для редактора, 9) Что — для читателя, 10) Как в 5 уроков стать поэтом, 11) Лозунг — СССР и поэзия, 12) Поэтические перспективы и „Новый Леф“ и др. ...»

Сентябрь. Встреча с немецким писателем Ф.К. Вейскопфом.

18-21 октября. Четыре авторских вечера в Киеве. Далее последовали выступления в Харькове, Полтаве, Днепропетровске. 6-7 ноября Маяковский вернулся в Москву.

12 ноября. В Госиздат сдан 5-й том собрания сочинений.

19 ноября. Выступление в Доме печати на диспуте о богеме. «У нас просто не понимают, что такое богема. Я никогда не сидел в кабаках, не пил пива и не был хулиганом. Богема — это было общество изысканно остроумных и талантливых людей, и ходили туда отнюдь не пьянствовать. У нас же сейчас не богема, а мелкая скука мелких людишек, разгильдяйство, гипертрофия самомнения и потрясающее количество гениев, выросших в 24 часа. На эту „богему“ просто плюнуть надо» (На литературном посту. 1927, № 1).

21 ноября. Выехал в лекционную поездку в Воронеж, Ростов, Таганрог, Новочеркасск, Краснодар. 5 декабря вернулся в Москву. «Маяковского приводит в бешенство „литературное поповство“: „вдохновение“, длинные волосы, гнусавая манера читать стихи нараспев. Стихотворное наводнение выходит далеко за пределы литературных интересов, эти стихи — определенное бедствие для дела организации молодого сознания... Неверно, что поэзия — легкое дело, которому можно обучиться в несколько уроков по книжке Шенгели...» (Советский юг (Ростов). 1926, 26 ноября).

17 декабря. Заключает договор с издательством «Кинопечать» на издание сборника сценариев. Рукопись была сдана, но сборник не вышел. «За жизнь мою написано 11 сценариев... ...Я печатаю здесь восьмой и девятый сценарий („Сердце кино“ и „Любовь Шкафолюбова“), как типовые для меня и интересные в дороге новой кинематографии» (Из предисловия к сборнику).

1927

Начало января. Вышел № 1 журнала «Новый ЛЕФ» под редакцией Маяковского, с его передовой статьей «Читатель!» и стихотворением «Письмо писателя Владимира Владимировича Маяковского писателю Алексею Максимовичу Горькому». «Леф-журнал — камень, бросаемый в болото быта и искусства, болото, грозящее достигнуть самой довоенной нормы!.. Ново в положении Лефа то, что несмотря на разрозненность работников Лефа, несмотря на отсутствие общего спрессованного журналом голоса, — Леф победил и побеждает на многих участках фронта культуры. Многое, бывшее декларацией, стало фактом. Во многих вещах, где Леф только обещал, Леф дал» (Из передовой статьи «Читатель!»).

3 января. Выступление на диспуте о постановке «Ревизора» в театре Мейерхольда. «Величайших произведений искусства очень у нас мало. „Ревизор“, несомненно, относится по тексту и по авторскому заданию к величайшим произведениям, которые у нас есть. Но, к величайшему огорчению, величайшие произведения искусства со временем умирают ... И величайшая заслуга человека, которому по тем или иным причинам приходится взбадривать покойников... чтобы усопший десять раз перевернулся в гробу от удовольствия или от недовольства... Достаточно ли Мейерхольд переделал этого „Ревизора“?... Оставлены Бобчинский и Добчинский. Но разве Бобчинский и Добчинский — фигуры древнего прошлого, разве у нас сейчас нет таких парных Бобчинских и Добчинских? Разве Герасимов не ходит всегда с Кирилловым, разве Жаров с Уткиным не ходят обязательно парой? Это современные Бобчинские и Добчинские. И если бы он (Мейерхольд) ввел Жарова и Уткина, я бы приветствовал еще больше. И не удивился бы, потому что не предугадал их по фамилии Гоголь, а предугадал по характеру. Второе — это вообще о постановке Гоголя: нужно ли ставить „Ревизора“? Наш ответ — лефовский ответ — конечно, отрицательный. „Ревизора“ ставить не надо. Но кто виноват, что его ставят? Разве один Мейерхольд? А Маяковский не виноват, что аванс взял, а пьесу не написал? Я тоже виноват. А Анатолий Васильевич Луначарский не виноват, когда говорит „Назад к Островскому“? Виноват» (Из стенограммы выступления В.Маяковского)

Первые числа января. Написано заявление от имени группы ЛЕФ в Отдел печати ЦК ВКП(б), в Комиссию по улучшению быта писателей, в Федерацию объединений советских писателей. Это заявление Маяковский лично вручил Г. М. Кржижановскому (председателю комиссии по улучшению быта писателей) и имел с ним по этому поводу беседу. В начале февраля ЛЕФ вошел в Федерацию писателей. «Писатели Лефа настаивают на включении в „Федерацию объединений советских писателей“ объединения Леф на равных основаниях с 3 уже вошедшими союзами (ВАПП, Союз писателей и Союз крестьянских писателей); и на предоставлении Лефу 7 мест в совете Федерации. Леф является объединением наиболее квалифицированной части новой советской литературы. Без представителей Лефа невозможно никакое разрешение поставленных Федерацией задач: укрепление и развитие литературы, вовлечение писателя в советское строительство...» (Из заявления).

14 января. Выступление в Большой аудитории Политехнического музея с докладом «Даешь изящную жизнь» и чтением стихов. «Мне ненавистно все то, что осталось от старого, от быта заплывших жиром людей «изящной жизни». «Изящную жизнь» в старые времена поставляла буржуазная культура, ее литераторы, художники, поэты. ... Мы стали лучше жить, показался жирок, и вот снова группки делают «изящную жизнь». В нотных магазинах появились приятные, изящные романсы. Их пишут специальные поставщики. Маяковский, вызывая всеобщий смех, демонстрирует любопытный экспонат: Романс «А сердце в партию тянет» (Из стенограммы выступления В.Маяковского).

16 января. Выехал в Нижний Новгород, Казань, Пензу, Самару, Саратов. для проведения авторских вечеров «Идем путешествовать!» и «Лицо левой литературы». Встречался с литературной группой «Молодая гвардия» в Нижнем Новгороде, татарскими писателями в Казани, рабкорами в Пензе. 2 февраля вернулся в Москву. «Такой большой и мощный, как его образы. Над переносицей — вертикальная морщина. Тяжелый, слегка выдающийся подбородок. Фигура волжского грузчика. Голос — трибуна. Юмор почти без улыбки. Одет в обыкновенный совработничий пиджак. На эстраде чувствует себя дома. К аудитории относится дружески-покровительственно» (Красная Татария (Казань). 1927, 22 января).

9 февраля. Участвовал в заседании Совета Федерации писателей. Обсуждался вопрос о вхождении группы ЛЕФ в Федерацию. Группа «Новый ЛЕФ» была принята в Федерацию с четырьмя голосами в Совете. Маяковский вошел в Совет и в Исполбюро Федерации.

13 февраля. Выступление в Коммунистической академии на диспуте «Упадочное настроение среди молодежи (есенинщина)». «Есенины сами по себе не так страшны, а страшно то, что делают из них тт. Полонские, тт. Воронские и тт. Сосновские» (Из стенограммы выступления В.Маяковского).

18 февраля. Выехал в лекционную поездку в Тулу, Курск, Харьков, Киев для проведения авторских вечеров «Идем путешествовать!», «Лицо левой литературы», «Даешь изящную жизнь». 2 марта вернулся в Москву.

5 марта. Под председательством Маяковского прошло заседание сотрудников «Нового ЛЕФа», посвященное статьям М. Ольшевца и В. Полонского в «Известиях» (28 января, 25 и 27 февраля), направленных против журнала «Новый ЛЕФ» и Маяковского.

20-21 марта. Поездка в Ярославль с авторской программой «Мое открытие Америки».

23 марта — выступление с докладом и заключительным словом в Большой аудитории Политехнического музея на диспуте «Леф или блеф?» (в связи со статьями В. Полонского в «Известиях»). «Что такое Леф? Что необходимо, чтобы называть лефистом? ... Куда идет нелефовская литература и что в нее заворачивают?..» (Из тезисов на афише).

24 марта. Выехал в лекционную поездку в Смоленск, Витебск, Минск с авторской программой «Лицо левой литературы». 30-31 марта вернулся в Москву.

6 апреля. Встреча с редактором немецкого журнала «Europäische Revue» К.А. Роганом.

Апрель-май. Поездка Маяковского в Польшу, Чехословакию, Германию, Францию. Встречи с польскими писателями Владиславом Броневским, Андреем Ставаром, Владиславом Вандурским, Юлианом Тувимом, чехословацкими писателями Марией Майеровой, Юлиусом Фучиком, Иозефом Го́рой, Витезславом Незвалом, чешским художником А. Гофмейстером, французскими и немецкими деятелями культуры и др. «И как только среди этих лирических декламаций о кружевах на комбине появился Маяковский с чтением „Левого марша“, это было подобно тому, как если бы слон вошел в посудную лавку» (Вечерник Право лиду (Прага). 1927, 25 апреля. Пер. с чешск. О выступлении В.Маяковского в Праге в «Освобожденном театре»). «Большой вечер в „Виноградском народном доме“. Мест на 700. Были проданы все билеты, потом корешки, потом входили просто, потом просто уходили, не получив места. Было около 1500 человек. Я прочел доклад „10 лет 10-ти поэтов“. Потом были читаны „150 000 000“ в переводе проф. Матезиуса. 3-я часть — „Я и мои стихи“. В перерыве подписывал книги. Штук триста» (В. Маяковский. «Ездил я так»). «Разошлись мы поздно ночью, потрясенные, едва ли не придавленные впечатлением мощи и необычайной силы, бившей из этого человека» (В. Вандурский, 1931). «— Скажите, пожалуйста, какую роль играет сейчас поэт в России? — Важнейшую. Он является учителем народа, воспитателем его ума и совести» (Хвиля (Львов). 1927, 29 мая. Пер. с польск.).

Май. Вышла детская книжка «История Власа, лентяя и лоботряса» (изд. «Молодая гвардия»).

Начало июня. Маяковский начал активно работать в «Комсомольской правде». Первую половину лета (июнь — середина июля) Маяковский жил на даче в Пушкине (под Москвой).

15 июня. В Музее академических театров на открытом собрании комиссии ленинградских академических театров по празднованию десятилетия Октября Маяковский прочел первую часть поэмы «Хорошо!» («25 октября 1917»). «В Музее актеатров состоялась читка поэтом Маяковским заказанного ему синтетического представления к 10-летию Октябрьской революции» (Жизнь искусства. 1927, № 25).

Июнь. Вышел V том собрания сочинений (Госиздат, 436 с., тираж 3000): Стихи 1925–1926 годов, американские очерки, статья «Как делать стихи?». «ГИЗ начал собрание сочинений Маяковского. Начал с конца — выпущен пятый том, вещи последних двух-трех лет, и так „концом“ своим, собранный, объединенный предстает сейчас Маяковский перед читателем» (Красная газета. 1927, 14 октября, веч. вып.).

Июнь. Вышла детская книжка «Эта книжечка моя про меня и про маяк» (изд. «Молодая гвардия»).

24 июля. Выехал в лекционную поездку по городам Украины, Крыма и Кавказа с авторскими программами «Всем — все» и «Лицо левой поэзии». 25 августа сдал на ялтинскую кинофабрику ВУФКУ сценарий «Инженер Д’Арси (История одного пергамента)». Сценарий был написан в сотрудничестве с В.М. Горожаниным. 15 сентября Маяковский вернулся в Москву. «Ему бросали записки. Записки были дурацкие. Он отвечал на них резко, кулаком по башке. Одну спрятал в жилетный карман. — Вам вместо меня ответит ГПУ. — Не препятствуй! — заорал от забора пьяный курортник, — за тебя деньги плочены... Три рубля... — А вам бы, гражданин, лучше в пивную! Там — дешевле! — ответил Маяковский под смех и аплодисменты. Молодежь, прихлынув к барьеру, ожесточенно хлопала ладонями, Маяковский оживился. — Мы вас любим... Приезжайте еще! — сказала бойкая девушка, взметнула кудрями и подала ему цветы. В каморке за концертной раковиной Маяковский подарил букет пожилой уборщице. Прежде чем взять цветы, она вытерла руки об халат и приняла букет, как грудного ребенка» (Н. Серебров (А.Н. Тихонов), 1940. О вечере Маяковского «Всем — всё» в Нижнем парке Кисловодска).

16 сентября. Сдал в Госиздат том VI собрания сочинений (стихи 1926–1927 гг.).

15 октября. Выступает в Доме печати на диспуте «Пути и политика Совкино», организованном ЦК ВЛКСМ, Обществом друзей советского кино и редакцией «Комсомольской правды». «Говорят, что вот Маяковский, видите ли, поэт, так пусть он сидит на своей поэтической лавочке... Мне наплевать на то, что я поэт. Я не поэт, а прежде всего поставивший свое перо в услужение, заметьте, в услужение, сегодняшнему часу, настоящей действительности» (Из стенограммы выступления В.Маяковского).

Середина октября. Вышла отдельным изданием поэма «Хорошо!» (Госиздат). Вскоре в ростовской газете «Советский юг» появилась статья критика Ю. Юзовского, который назвал поэму «картонной». Редакция рапповского журнала «На литературном посту» перепечатала эту статью, стремясь данные в ней оценки сделать достоянием более широкого круга читателей. Критик М. Беккер в статье «Хорошо ли Хорошо!»?" упрекал поэта в том, что тот «не освободился от влияния газеты», утверждал, что во всех произведениях о революции «Маяковский был далек от понимания Октября, его содержания, его сущности». Позднее А. Фадеев на Первом съезде пролетарских писателей (май 1928-го) резко отозвался о поэме «Хорошо!», охарактеризовав некоторые образы ее «фальшивыми, напыщенно-плакатными». Иное отношение было к поэме у А.В. Луначарского. Выступая 16 октября на юбилейной сессии ЦИК СССР с докладом о культурном строительстве за 10 лет, он сказал: «Маяковский создал в честь октябрьского десятилетия поэму, которую мы должны принять как великолепную фанфару в честь нашего праздника, где нет ни одной фальшивой ноты, и которая в рабочей аудитории стяжает аплодисменты» (Красная газета. 1927, 18 октября, веч. вып.). «Хорошо» считаю программной вещью, вроде «Облака в штанах» для того времени" (В. Маяковский. «Я сам»).

20 октября. Выступление в Большой аудитории Политехнического музея с чтением поэмы «Хорошо!»

25 октября. Выехал в Ленинград. Во время пребывания в Ленинграде Маяковский был на нескольких репетициях спектакля «Двадцать пятое» («Хорошо!») в Малом оперном театре и написал в связи с этим небольшую заметку в юбилейный номер журнала «Рабочий и театр»: «Я думаю, что переделка поэмы на театральное действие — опыт очень трудный, уже по одному тому, что современный актер в области декламации цепко держится за старые традиции. Почти все чтецы, которых я слышал, или классически подвывают, или делают бытовые ударения, совершенно искажая стихотворный ритм. Но все же я считаю инсценировку поэм или стихов чрезвычайно важной работой для театра, потому что, запутавшись в переделках старых пьес на новый лад или ставя наскоро сколоченные пьесы, театры отвыкли от хорошего текста. Получается такое впечатление, что текст даже будто не очень важен для театра».

Октябрь. Выступает с чтением поэмы «Хорошо» в Ленинграде, в зале Академической капеллы, в клубе им. Ильича Путиловского завода, в Доме печати, в Военно-политической академии, в Доме работников просвещения.

29 октября. Заключил договор с ленинградской фабрикой Совкино на сценарий «Позабудь про камин». Сценарий был написан в конце 1927 года. Постановка его не была осуществлена. Сюжет и тему этой вещи Маяковский использовал в работе над пьесой «Клоп».

6 ноября. Премьера «Двадцать пятое» в Ленинградском Малом оперном театре.

15 ноября. Второе выступление в Большой аудитории Политехнического музея с чтением поэмы «Хорошо!».

Середина ноября. Встреча с американским писателем Теодором Драйзером и мексиканским художником Диего Риверой. О своей беседе с Маяковским Драйзер писал в книге очерков «Dreiser looks at Russia» (1928): «... динамичный, он выглядел как боксер и одевался как актер. Он безоговорочно приветствовал век машин и хотел, чтобы этот век наступил как можно скорее. Он считает, что это освободит энергию русских — интеллектуальную энергию — для лучших вещей».

20 ноября. Выехал в лекционную поездку по городам Украины, Северного Кавказа и Закавказья с чтением поэмы «Хорошо!».

Декабрь. Вышел № 10 журнала «Новый ЛЕФ» со статьей «Расширение словесной базы». «Трибуну, эстраду — продолжит, расширит радио. Радио — вот дальнейшее (одно из) продвижение слова, лозунга, поэзии. Поэзия перестала быть только тем, что видимо глазами. Революция дала слышимое слово, слышимую поэзию. Счастье небольшого кружка слушавших Пушкина сегодня привалило миру» (В. Маяковский. «Расширение словесной базы»).

1928

Январь. Вышел № 1 журнала «Новый ЛЕФ» со статьей «Вас не понимают рабочие и крестьяне». «Искусство не рождается массовым, оно массовым становится в результате суммы усилий... Массовость — это итог нашей борьбы, а не рубашка, в которой родятся счастливые книги какого-нибудь литературного гения» (В. Маяковский. «Вас не понимают рабочие и крестьяне»).

21 января. Выехал в Казань, Свердловск, Пермь, Вятку для чтением поэмы «Хорошо!». 5 февраля Маяковский вернулся в Москву.

13 февраля. Выступление в Коммунистической академии на диспуте о «Юбилейной выставке художников». «В соединении слов культура и революция имеется одно важное значение для вас: что... революции нет без насилия над старой системой понимания задач в области культуры...» (Из стенограммы выступления В.Маяковского) «Бросьте, Кацман, припутывать к вашему АХРу революцию». Культурная революция требует других путей" (Читатель и писатель. 1928, № 6).

25 февраля. Маяковский выехал в Днепропетровск, Запорожье, Бердичев, Житомир, Киев с авторскими вечерами «Слушай новое!». 10 марта вернулся в Москву.

15 марта. Письмо заведующему Госиздатом по поводу «бесконечной и недопустимой волокиты в деле издания моего собрания сочинений»: «Один разрозненный V том издан, очевидно, в насмешку, специально для срыва продажи книги, так как „собрание сочинений“ при дорогой сравнительно цене покупают главным образом библиотека и подписчик, а разрозненные тома библиотеке ни к чему, да и подписку на них объявить нельзя. ... делаю еще одну попытку урегулировать наши взаимоотношения и прошу: 1. Срочно сдать в производство все тома моего полного собрания сочинений, фиксируя окончательный, твердый срок выпуска книг. 2. Объявить подписку на „собрание“, дав мне возможность агитировать за книгу и собирать подписчиков на своих многочисленных московских и провинциальных выступлениях».

18 марта. Маяковский выехал в лекционную поездку в Киев, Винницу и Одессу. 29 марта Маяковский вернулся в Москву.

Апрель. Вышла детская книжка «Конь-огонь» (Госиздат).

Июнь — середина июля. Маяковский живет на даче в Пушкине (под Москвой), продолжая работать в «Комсомольской правде» и почти ежедневно приезжая в город.

25 июня. Письмо в Главискусство с просьбой оказать содействие в организации кругосветного путешествия. Поездка эта не состоялась. «Прошу вас оказать содействие в деле моей командировки (кругосветное путешествие по маршруту: Москва — Владивосток — Токио — Буэнос-Айрес — Нью-Йорк — Париж — Рим — Константинополь — Одесса) для корреспонденции и для освещения в газете „Комсомольская правда“ быта и жизни молодежи и для продолжения серии моих работ о странах мира после революции и войны» (Из письма В.Маяковского в Главискусство).

13 июля. Сдал в Госиздат сборник «Школьный Маяковский». «Согласно программе ГУСа среди других живых писателей, подлежащих школьному изучению, значусь и я. ... К сожалению, содержание книги заранее предопределено ГУСом без всякого авторского участия. Так, в мою книгу входят отрывки из „Войны и мира“, „Левый марш“ и „Прозаседавшиеся“, т. е. вещи, писанные 8–12 лет назад. Почему не „Облако в штанах“, не „Солнце“, не отрывки „Мистерии“ и „Хорошо“? Спрошенные товарищи уныло отвечают, что так уже решено „комиссиями“, надо торопиться и ничего не поделаешь. Идея преподавания живой литературы прекрасна и революционна... но ее не надо коверкать таким академико-бюрократическим подходом» (Из письма В. Маяковского — А.В. Луначарскому).

25 июля. Письмо в ВУФКУ в ответ на сообщение, что сценарии «История одного нагана» и «Товарищ Копытко» не будут поставлены: «...Во всех моих взаимоотношениях с ВУФКУ была сплошная недомолвка — меня перекидывали от редактора к редактору, редакторы выдумывали несуществующие в кино принципы, особые на каждый день, и явно верили только в свои сценарные способности. Думаю, что в отношении художественной части сценариев моя квалификация позволяет мне настаивать на необходимости проведения в картинах и моих сценарных «принципов»

24 сентября. Участвовал как представитель Федерации писателей в заседании Президиума ВЦИК по вопросу о проекте закона об основах авторского права.

26 сентября. Выступает в Большой аудитории Политехнического музея. Афиша: «Левей Лефа! Разговор-доклад. Темы: Кого изменил Леф? Кто изменил Леф? Кто изменил Лефу? ...» В объяснительной записке к афише (для Главлита) Маяковский писал: «Задача доклада показать, что мелкие литературные дробления изжили себя и вместо групповых объединений литературе необходимо сплотиться вокруг организаций, ведущих массовую агитлитературную работу... Литература-самоцель должна уступить место работе на социальный заказ, не только заказ газет и журналов, но и всех хозяйственных и промышленных учреждений, имеющих потребность в шлифованном слове. Мы излишнее количество сил уделяем на критику ничтожных литературных явлений, оставляя без критического внимания вещи повседневного обихода...»

29 сентября. Серия выступлений Маяковского в Ленинграде. 5 октября Маяковский вернулся в Москву.

29 сентября. В зале Академической капеллы — вечер Маяковского «Левей Лефа». «Тезисы Маяковского гласят: — Нужно раскрепостить писателя от литературных группировок и высосанных из пальца деклараций. Принцип объединения писателей должен быть производственным, а не литературным: писатели должны объединяться вокруг конкретных нужд сегодняшнего дня... Ближайшая задача Лефа — целиком идти к массовому читателю, закрыв за собой двери самодовлеющей лаборатории слова...» (Жизнь искусства. 1928, № 41, 7 октября). «Никаких лефовских расколов нет. Просто инициативнейшие из лефов — Брик, Асеев, Родченко, Жемчужный и др. — вновь расширяют, еще и еще раздвигают постоянно меняющуюся и развивающуюся лефовскую работу. Это — один из тех переходов, которые и раньше были у нас: от футуристов — к „Искусству коммуны“, от „Искусства коммуны“ — к Лефу и т. д. Засахарившиеся останутся и отстанут...» (Из ответов В. Маяковского на вопросы редакции журнала «Жизнь искусства». 1928, № 41, 7 октября).

8 октября. Маяковский выехал в Берлин. 15 октября прибыл в Париж, где пробыл до 3 декабря. В Париже Маяковский работал над пьесой «Клоп» и сценарием «Идеал и одеяло» (было написано краткое либретто). В связи с пьесой Маяковский вел переговоры с издательством «Малик» в Берлине и с театром Пискатора, по поводу сценария — с французским кинорежиссером Ренэ Клером. Встречался с С. Дягилевым и художником Ю. Анненковым. Одновременно занимался приобретением легкового автомобиля. В Париже Маяковский познакомился с Татьяной Яковлевой, которой посвятил два стихотворения: «Письмо товарищу Кострову из Парижа о сущности любви» и «Письмо Татьяне Яковлевой». «...Из искусств могу смотреть только кины, куда и хожу ежедневно. Художники и поэты отвратительнее скользких устриц. Протухших. Занятие это совсем выродилось. Раньше фабриканты делали авто, чтоб покупать картины, теперь художники пишут картины, только чтоб купить авто» (Из письма В. Маяковского — Л.Ю. Брик, 20 октября). «Веду сценарные переговоры Ренэ Клер. Если доведу, надеюсь машина будет» (Телеграмма В.В. Маяковского — Л.Ю. Брик, 29 октября). «Покупаю Рено красавец серой масти 6 сил 4 цилиндра кондуит интерьер двенадцатого декабря поедет в Москву (Телеграмма В.В. Маяковского Л.Ю. Брик, 11 ноября).

22-24 октября. Поездка в Ниццу. Встреча с Элли Джонс и дочерью Патрицией.

25 октября. Знакомство с Татьяной Яковлевой. «Если я когда-либо хорошо относилась к моим „поклонникам“, то это к нему... И сейчас мне все кажется мелким и пресным. Он такой колоссальный и физически и морально, что после него буквально пустыня» (Из письма Татьяны Яковлевой — матери).

3 ноября. Маяковский был на вернисаже выставки карикатур чешского художника Адольфа Гофмейстера «Лица».

5 ноября. Встреча в Париже с французским поэтом Луи Арагоном. «Поэт Владимир Маяковский научил меня, что надо обращаться к миллионам людей, к тем, которые хотят переделать этот мир» (Из речи Луи Арагона на Конгрессе Джон Рид-клубов в Нью-Йорке, апрель 1935 г.).

28 ноября. Парижская газета «Евразия» (1928, № 1) публикует обращение к Маяковскому Марины Цветаевой:

«Маяковскому 28 апреля 1922 г., накануне моего отъезда из России, рано утром на совершенно пустом Кузнецком я встретила Маяковского.

— Ну-с, Маяковский, что же передать от вас Европе? 

 — Что правда — здесь.

7 ноября 1928 г. поздним вечером, выходя из Cafe Voltaire, я на вопрос:

— Что же скажете о России после чтения Маяковского? — не задумываясь, ответила:

— Что сила — там».

22 ноября. Был в Grande Opéra на балетном спектакле Иды Рубинштейн, выступавшей в трех небольших балетах, поставленных для нее А. Бенуа.

Ноябрь. Вышли в свет I и II тома собрания сочинений (Госиздат). На 1-м томе посвящение ко всему собранию — Л.Ю.Б. (Лиле Юрьевне Брик).

8 декабря. Вернулся в Москву.

Вторая половина декабря. Закончена работа над пьесой «Клоп». 30 декабря — выступление с чтением пьесы «Клоп» на расширенном заседании Художественно-политического совета театра Мейерхольда. Через несколько дней начались репетиции. Маяковский принимал в них непосредственное участие, работая над текстом в качестве ассистента режиссера. Д.Д. Шостакович написал музыку для спектакля. Художники Кукрыниксы оформили первые четыре картины «Клопа».

«Он говорил, что музыка должна быть очень простая, ясная, вроде как марши, которые играют пожарные» (Д. Шостакович, 1940). Вы будете оформлять первые четыре картины — «сегодняшние», а «будущие» сделает Родченко. «Сегодняшние» надо оформить сегодняшними вещами. Будем покупать настоящие вещи в магазинах и пусть зритель увидит на сцене те самые безвкусные вещи, какие ему продают магазины. Вам ничего не надо выдумывать, никакой бутафории, все настоящее" (Кукрыниксы, 1963). «Несмотря на спешку и несколько нервную из-за этого обстановку, Маяковский был чрезвычайно спокоен и выдержан. Многое не выходило у актеров, и у меня в их числе. Подчас сердился Мейерхольд, но Маяковский был ангельски терпелив и вел себя как истый джентльмен. Этот, казалось бы, резкий и грубый в своих выступлениях человек в творческом общении был удивительно мягок и терпелив...» (И. Ильинский, 1958).

Грязня сердца
и масля бумагу,
подминая
Москву
под копыта,
волокут
опять
колымагу
дореволюционного быта.

В. Маяковский «Стабилизация быта»

1929

Январь. Чтение пьесы «Клоп» в Доме печати, в клубе им. Октябрьской революции, в Доме комсомола Красной Пресни, в ЦК ВЛКСМ. 13 января в журнале «Огонек» была напечатана заметка Маяковского о пьесе «Клоп»: «Газетная работа отстоялась в то, что моя комедия — публицистическая, проблемная, тенденциозная. Проблема — разоблачения сегодняшнего мещанства».

Середина января. Выступает с авторскими вечерами в Харькове. «После его вступительного слова, набравшись храбрости, я крикнул с галерки: — Куда же вы ушли из Лефа? — Куда? Да вот сюда к вам, в Харьков, на эту сцену. (Л.К., 1965). «Что же это будет? — спрашивает он. — Еще три выступления! ...Потом подходит к зеркалу, смотрит себе в гортань. Просит меня посмотреть, и действительно, горло у него покраснело, гланды распухли. — Врач говорит, что помочь ничем нельзя. Я надорвал себе горловые связки частыми выступлениями. Он говорит, что мне нужно было лет двадцать тому назад „поставить себе голос“, как делают актеры. А теперь уже поздно. Что же будет?» (А. Полторацкий, 1940).

Январь. Вышли: 3-й том собрания сочинений (Госиздат), детская книжка «Прочти и катай в Париж и Китай» (Госиздат).

На 16, 17 и 18 января были назначены выступления Маяковского в Полтаве, Кременчуге и Николаеве, на 20 и 21 — четыре выступления в Харькове. Все они были отменены вследствие болезни горла. Маяковский вернулся в Москву.

13 февраля. Премьера пьесы «Клоп» в театре Мейерхольда. Постановка В. Мейерхольда. Ассистент (работа над текстом) Вл. Маяковский. Художники Кукрыниксы, А. Родченко. Музыка Д. Шостаковича. «Как театральное зрелище спектакль смотрится весело. В нем много забавных моментов. В нем есть зрелищная свежесть и здоровая бодрость. Спектакль должен иметь успех у зрителя. В нынешнем, пока что весьма бледном и худосочном сезоне „Клоп“ при всех своих недостатках все-таки — лучший спектакль» (Комсомольская правда. 1929, 27 февраля). «...художники, оформлявшие первую часть (Кукрыниксы), вместо острого шаржа дали безвкусно-натуралистическую обстановку и притупили идеологическую силу пьесы. Зато вторая часть проработана хорошо. Новое общество, не знающее подхалимства, алкоголизма, слащавой чувствительности и волевой расслабленности, показано как научно организованное, проникнутое чувством солидарности и братства, основанное на высокой технической культуре» (Даешь. 1929, № 1). «О самой пьесе Маяковского, если только вообще ее можно назвать пьесой, много говорить не приходится: это — схема... Этот явно написанный наспех, фарсовый фельетон без особых литературных и идеологических заданий... Что же сказать об исполнении? Актерам приходится по-настоящему мало играть в этой плоской зрелищной стряпне, создавать какие-либо переживания, типы там, где все сводится к маскам клоунады» (Жизнь искусства. 1929, № 11).

В январе — первой половине февраля написал статью «Казалось бы ясно...»: «...Мы требуем литературу, основанную на факте. Мелочность темы — это мелкота собранных фактов. Можно написать основанный на случайном событии памфлет на Чемберлена. Давать углубленную литературу — это не значит заменить Чемберлена космосом. ... Разница газетчика и писателя — это не целевая разница, а только разница словесной обработки».

14 февраля. Маяковский выехал в Прагу.19 февраля прибыл в Берлин. 20 февраля заключил договор с издательством «Малик» в Берлине на издание пьес и прозы на немецком языке. 22 февраля выехал из Берлина в Париж. В марте выступал в одном из рабочих районов Парижа, попросив Марину Цветаеву быть переводчиком.. 2 мая Маяковский вернулся в Москву. «— Слушайте, Цветаева, — сказал Маяковский, — тут — сплошь французы. Переводить будете? А то не поймут ни черта! Марина согласилась, но не села на предложенный стул, — привыкла выступать стоя. Маяковский называл стихотворение, в двух словах излагал его содержание, она — переводила. Он — читал» (Воспоминания А.С. Эфрон).

Апрель. Вышел в свет 4-й том собрания сочинений (Госиздат).

13 мая. Маяковский знакомиться с актрисой Художественного театра Вероникой Полонской. «Я познакомилась с Владимиром Владимировичем 13 мая 1929 года в Москве на бегах. Познакомил меня с ним Осип Максимович Брик» (В. Полонская, 1938).

28 мая. Маяковский выступает в Радиотеатре на вечере Государственного института журналистики. «Когда мы пришли в клуб, на сцене шла так называемая официальная часть торжественного вечера. А в артистической комнате ожидали начала концерта актеры, певцы и музыканты. Маяковского попросили тоже обождать, но он возмущенно заявил, что будет читать свои стихи только в официальной части, сейчас же после доклада. Он растолковывал, что он не концертный чтец-декламатор, и наотрез отказался выступать вместе с князем Игорем и Кармен» (Н. Брюханенко, 1952).

9 июня. Принимает участие в книжном базаре, организованном Госиздатом на Тверском бульваре в связи с «Днем книги». «Большая толпа у киоска, где торгует В. В. Маяковский. Толпа, узнавшая популярного поэта, растет и угрожает остановить всякое движение по аллее базара. Здесь — атмосфера шуток, каламбуров, взаимных острот... Зычным голосом Маяковский рекомендует: — Диккенса, Маяковского, Бальзака, Пастернака, Асеева!» (Вечерняя Москва. 1929, 10 июня).

14 июня. Заявление в Госиздат от группы РЕФ (Революционный фронт искусств), подписанное Маяковским и О. Бриком. «РЕФ просит дать ему возможность приступить к изданию своих периодических альманахов... Альманахи РЕФА рассчитаны на актив советской и рабоче-крестьянской молодежи; потому желателен тираж не менее 7–8000». Группа РЕФ во главе с Маяковским образовалась в мае — начале июня из товарищей, отколовшихся от ЛЕФА. Организационно оформилась и вошла в Федерацию писателей в сентябре" (Заявление в Госиздат от группы РЕФ). «Мы были ЛЕФ, мы стали РЕФ. Мы объявляем себя новым объединением, новым отрядом на фронте культуры. Достаточна ли перемена Л на Р, чтоб говорить о своей новизне? Да, достаточна... Л — это Левый фронт искусств, объединявший различнейших работников культуры по формальному признаку левизны, предполагавший что левизна совпадает с революционностью. Эта точка зрения правильна в разрушительный период, когда главным было отталкиванье от старья... Сейчас мало голой левизны. Левизна, изобретательность для нас обязательна, но из всей левизны мы берем только ту, которая революционна...» (Из предисловия В. Маяковского к альманаху).

17 июня. Письмо литературно-художественного отдела Госиздата Маяковскому о согласии издать два альманаха «РЕФа» по 10-12 листов.

Июнь. Вышел сборник «Слоны в комсомоле» («Молодая гвардия»).

Июнь. Маяковский сделал для Радиоцентра несколько лозунгов, которые передавались в «Рабочей радиогазете»: 17 июля — «Не опаздывай ни на минуту!..», 22 июля — «Поднять квалификацию требует пятилетка...», 17 августа — «Больше дела! Меньше фраз!..».

15 июля. Маяковский выехал с авторской программой «Новое и старое» на юг. Выступал в Сочи, Хосте, Гаграх, Мацесте, Мисхоре, Симеизе, Ялте, Алупке, Гурзуфе, Евпатории, Саки. 13 августа — выступление на пароходе «Ленин» для команды, по дороге из Ялты в Евпаторию. 22 августа вернулся в Москву.

25 августа. Выступление на закрытии Всесоюзного пионерского слета на стадионе «Динамо» с чтением стихотворения «Песня-молния». «— Что делается! Ведь это уже социализм! Чтобы пятьдесят тысяч человек приходили смотреть каких-то детей!.. Потом он вызвался читать с трибуны пионерские стихи, и голос его гремел в десятках рупоров. И когда он вылез из тесной радиобудки, он сказал: — Написать замечательную поэму, прочесть ее здесь — и потом можно умереть...» (В. Катанян, 1934).

Август. Вышла отдельным изданием пьеса «Клоп» (Госиздат).

14 сентября. Первое организационное собрание группы РЕФ под председательством Маяковского. Обсуждались вопросы о содержании первого альманаха (Маяковский собирался дать в альманах пьесу «Баня»), о программном вечере в Политехническом музее.

23 сентября. Выступление на пленуме правления РАПП (на утреннем заседании):
«...О срабатывании. Для нас вопрос стоит не так остро. Почему? Потому что мы, Реф, никогда себя не считали попутчиками, мы начали строить пролетарскую литературу в первые дни Октябрьской революции, если не февральской...» (Из стенограммы выступления В.Маяковского).

23 сентября. Выступление с чтением пьесы «Баня» на заседании Художественно-политического совета театра Мейерхольда. «Я был на этом чтении. Это было триумфальное чтение. Актеры и писатели хохотали и аплодировали поэту. Каждая фраза принималась абсолютно. Такую положительную реакцию мне редко приходилось видеть» (М. Зощенко, 1933).

2 октября. Переговоры с Московским Художественным театром — предложение Маяковскому написать пьесу для постановки в МХТ. «Театр ждет от автора нового освещения жизни... Не случайно он вел переговоры с В. В. Маяковским, который предлагал переделку „Мистерии-буфф“ и рассказал содержание двух задуманных им пьес. Одна была посвящена теме денег и похождениям человека, получившего колоссальное ненужное ему наследство в СССР, вторая — углубленному диалогу двух действующих лиц о любви» (П. Марков. Правда. 1938, 23 октября).

7 октября. Смотрел кинофильм «Старое и новое» С. Эйзенштейна. С.М. Эйзенштейн, бывший в то время в Мексике, впоследствии вспоминал: «В тот же вечер мне из Москвы принесли письмо от Максима Штрауха... Штраух пишет, что В.В. смотрел мой деревенский фильм „Старое и новое“... Смотрел с громадным увлечением и считает его лучшим из виденных им фильмов».

8 октября. Председательствовал и выступал на вечере «Открывается РЕФ» в Большой аудитории Политехнического музея.

11 октября. Маяковский выехал в Ленинград с авторской программой «Что делать?». Во время пребывания в Ленинграде Маяковский прочел «Баню» И. Ильинскому и Н. Эрдману. «То ли Маяковский плохо читал, так как он привык читать на широкой аудитории, которая всегда отвечала шумной смеховой реакцией, а тут он читал двум „мрачным комикам“, то ли я заранее слишком наслышался о пьесе, но восторгов, которых от меня и от Эрдмана ждал автор, не последовало» (И. Ильинский, 1958).

23 октября. На собрании группы РЕФ решено организовать выставку работ Маяковского (в связи с двадцатилетием литературной деятельности).

Октябрь. Выступление с чтением пьесы «Баня» в Доме печати, на радио, в клубе 1-й Образцовой типографии. В вагоне поезда Москва — Ленинград Маяковский читал пьесу руководителям РАППа А. Фадееву, Ю. Либединскому, Л. Авербаху, М. Чумандрину.

25 ноября. Премьера пьесы «Клоп» в Ленинграде в филиале Большого драматического театра. Режиссер В. Люце, художник С. Гушнер. «По существу, „Клоп“ Маяковского — это широкое „окно Роста“, которое когда-то любил разрисовывать поэт своими веселыми и едкими карикатурами. Вся пьеса дышит боевой, размашистой плакатностью, революционным памфлетом против мещанства, — и это оправдывает все ее недостатки» (Красная газета. 1929, 29 ноября, веч. вып.). «Режиссура филиала БДТ (В. Люце и В. Григорьев) правильно учла законы стиля пьесы, положив в основу представления „монтаж аттракционов“. При всей видимой разнородности приемов, спектакль носит черты ясной и последовательной режиссерской мысли, имеет четко отлитую аттракционно-гротесковую форму» (Жизнь искусства. 1929, № 49).

Ноябрь — декабрь. При Федерации объединений советских писателей (ФОСП) создали комиссию по организации выставки В. Маяковского «20 лет работы». Но фактически она ни разу не собиралась. «Асеев и я отправились в Главискусство. Там обещали сделать „все зависящее“ и даже ассигновать какие-то средства. Однако дальше обещаний дело не пошло» (Из воспоминаний П. Лавута). В своих дневниковых записях за 1929 год Л. Ю. Брик пишет: «6-е декабря. Володя собирает материалы для своей выставки и в ажиотаже от того, сколько наработал». «... Маяковский старался раскопать все, что только возможно, для своей выставки. Кое-что он купил у Крученых... Экспонатов было множество» (Из воспоминаний Г. Литинского). «...Работая и разговаривая, поэт одновременно думал о том, как сделать свою выставку еще интересней, живей, полемичнее, ярче. В простенках между окнами конференц-зала Владимир Владимирович вывесил несколько шаржей и карикатур на себя. ... Выставка получилась очень хорошая! Маяковский и здесь проявил себя как талантливый новатор. Общее впечатление от нее было просто ошеломляющим. Действительно, казалось, показана продукция целой фабрики за многие десятилетия ее работы, а не труд одного человека за двадцать лет» (Из воспоминаний А. Бромберга).

16 декабря. Маяковский сдает в Госиздат 8-й том собрания сочинений и сборник «Грозный смех» («Окна сатиры РОСТА») с предисловием «Прошу слова...»: «Это — не только стихи. Эти иллюстрации — не для графических украшений. Это — протокольная запись труднейшего трехлетия революционной борьбы, переданная пятнами красок и звоном лозунгов. ... Любителям высокотарифных описаний задним числом романтики гражданской войны в стиле „констрюктивист“ не плохо поучиться на действительном материале боевых лет, на действительной словесной работе этого времени».

Декабрь. Вышел сборник «Туда и обратно» (изд. «Федерация»).

С.245: Д.Д. Шостакович, Маяковский, В.Э. Мейерхольд и А.М. Родченко на репетиции спектакля «Клоп» в ГосТИМе. Москва. 1929 8722
С.249: Маяковский и В.И. Попов в Доме ученых. Москва. 1929 13015 (2)

1930

Начало января. Исполбюро Федерации писателей выбрало Маяковского представителем в Правительственную комиссию по рассмотрению писательских нужд.

В течение января. Работал над организацией своей выставки «20 лет работы».

8 января. Выступление на диспуте в Политехническом музее «Нужна ли нам сатира?».

15—16—17 января. Участие в заседаниях пленума РЕФА в Клубе писателей. 16 января Маяковский выступил на пленуме с докладом о театре: «Если определить, что такое Реф по своей структуре, то это вуз с практическим уклоном. ... Все отдельные взгляды наши на те или иные отдельные мероприятия в области театра и других дисциплин складываются из двух основных моментов: и участия рефовца в социалистическом строительстве и [из желания] делать революционным методом революцию культуры».

21 января. Выступление на траурном вечере памяти В.И. Ленина с чтением третьей части поэмы «Владимир Ильич Ленин». «5000 рабочих, представителей фабрик и заводов, члены ЦК и МК ВКП(б), ЦИК СССР, ВЦИК, ВЦСПС и др. организаций собрались сегодня в Большом театре на торжественное траурное заседание, посвященное шестой годовщине смерти Ленина. В президиуме — товарищ Сталин, Молотов, Орджоникидзе, Калинин, Ворошилов, Ярославский и др. ...Траурное заседание закончилось концертом, в котором приняли участие оркестр и артисты ГОТОБ, поэты Маяковский, Безыменский и др.» (Комсомольская правда. 1930, 22 января).

Двадцатые числа января. Вышел 6-й том собрания сочинений. (Госиздат).

30 января. Премьера «Бани» в театре Народного дома в Ленинграде. Режиссер В. Люце, художник П. Снопков, композитор В. Богданов-Березовский. «Публика встречала пьесу с убийственной холодностью. Я не помню ни одного взрыва смеха. Не было даже ни одного хлопка после двух первых актов. Более тяжелого провала мне не приходилось видеть» (М. Зощенко, 1933). «На „Бане“ Маяковского в Народном доме скучно. Сидишь и ждешь, скоро ли кончится... Зритель холоден, как лед» (Смена. 1930, 5 февраля).

1 февраля. Открытие выставки «20 лет работы» в Клубе писателей. Выступление на открытии с чтением «Во весь голос». Выставка закрылась 22 февраля. 23 февраля Маяковский написал письмо о передаче выставки «20 лет работы» в Публичную библиотеку СССР им. В.И. Ленина. «Работа поэта революции не исчерпывается книгой. Митинговая речь, фронтовая частушка, агитка-однодневка, живой радиоголос и лозунг, мелькающий по трамвайным бокам, — равные, а иногда и ценнейшие образцы поэзии... Сегодняшняя выставка должна расширить взгляд на труд поэта каждого начинающего работать над словом» (Из предисловия к каталогу выставки «20 лет работы»). «Поэт начал выступление очень своеобразно. — Товарищи! Я очень рад, — сказал он, — что здесь нет всех этих первачей и проплеванных эстетов, которым все равно, куда идти и кого приветствовать, лишь бы был юбилей. Я рад, что здесь молодежь Москвы. Я рад, что меня читаете вы. Приветствую вас! В ответ последовала буря аплодисментов» (А. Бромберг, 1963).

6 февраля. Выступление на конференции МАПП с заявлением о вступлении в РАПП: «Я... вхожу в РАПП, как в место, которое дает возможность переключить зарядку на работу в организации массового порядка» (Из выступления В.Маяковского на конференции МАПП 8 февраля 1930 г.).

20 февраля. Выступление с чтением героической меломимы «Москва горит» на заседании художественно-политического совета Центрального управления госцирков. Постановили: «Считать вполне приемлемым постановку „Москва горит“ в 1-м московском Госцирке».

25 февраля. Выступление в Политехническом музее на диспуте «Пути советской литературы». «Мы пришли не для того, чтобы фотографировать мир, но для того, чтобы литературным орудием бороться за будущее. За перестройку мира» (На литературном посту. 1930, № 5-6, март).

25 февраля. Выступает с чтением «Во весь голос» на открытии клуба театральных работников. «Почти все присутствовавшие слушали это произведение в первый раз. Оно произвело колоссальное впечатление, сила и глубина которого странно контрастировали с обстановкой банкета. У меня было ощущение грандиозного начала нового, величественного этапа творчества Маяковского. Сразу возникло сопоставление с пушкинским „Памятником“ (А. Февральский, 1945).

3 марта. В „Литературной газете“ опубликовано интервью с Маяковским по поводу предстоящей премьеры „Бани“ в театре Мейерхольда: „Театральная идея ее — борьба за театральную агитацию, за театральную пропаганду, за театральные массы — против камерности, против психоложества. Политическая идея — борьба с узостью, с делячеством, с бюрократизмом, — за героизм, за темп, за социалистические перспективы“.

5 марта. Открытие выставки „20 лет работы“ в Ленинграде в Доме печати. „...На открытии выставки не было ни одного из руководителей ЛАППа. Ко мне подошел председатель правления Дома печати и сказал, что я должен приветствовать Маяковского. Я отказывался, но почувствовал вдруг, что говорить необходимо... Маяковский сказал мне, выходя на эстраду: — Что же, приветствуйте меня от имени Брокгауза и Ефрона“ (В. Саянов, 1935).

7 марта. Выступление в клубе писателей на вечере памяти В. Хлебникова.

16 марта. Премьера „Бани“ в театре Мейерхольда. Постановка В. Мейерхольда. Ассистент (работа над текстом) В. Маяковский. Художники С. Вахтангов, А. Дейнека, музыка В. Шебалина. „Надо прямо сказать, что пьеса вышла плохая и поставлена она у Мейерхольда напрасно“ (Комсомольская правда. 1930, 22 марта). „Мейерхольд спасал чисто фельетонный текст Маяковского, неинтересный в чтении и бесцветный на сцене... Холодно и вымученно все в спектакле... Спектакль — провал“ (Наша газета. 1930, 28 марта). „Баня“ требует чтеца, а не театра. Сама же „драма“ не идет дальше однодневного фельетона...» (Рабочий и театр. 1930, 1 апреля).

17 марта. Выступление в Политехническом музее на вечере «Писатели — комсомолу». «Появившись на эстраде под гром аплодисментов переполненного комсомольцами зала, Маяковский заявил: „Товарищи, про меня ходят слухи, будто я стал газетным поэтом и мало пишу монументальных вещей высокого значения. Сейчас докажу обратное. Я прочту вам мою последнюю поэму „Во весь голос“, которую считаю лучшей из всего мною сделанного“... Нервный, серьезный, изработавшийся Маяковский как-то странно, рассеянно блуждал утомленными глазами по аудитории и с каждой новой строкой читал слабее и слабее. И вот внезапно остановился, окинул зал жутким потухшим взором и заявил: „Нет, товарищи, читать стихов я больше не буду. Не могу“. И резко повернувшись, ушел за кулисы...» (В. Каменский, 1930-е гг.).

17 марта. Премьера «Бани» в филиале ленинградского Большого драматического театра. Режиссер П. Вейсбрём, художник Э. Криммер, композитор В. Волошинов. «В силе остаются упреки в поверхностной разработке темы борьбы с бюрократизмом, основной темы в „Бане“, в силе остаются упреки в абстрактности и схематичности персонажей пьесы, в недоработанности и недоделанности целого» (Красная газета. 1930, 19 марта, веч. вып.).

18 марта. Открытие выставки «20 лет работы» в Центральном доме комсомола Красной Пресни. 25 марта Маяковский приезжает в Центральный доме комсомола на встречу с читателями и посетителями выставки. «...Я человек решительный, я хочу сам поговорить с потомками, а не ожидать, что им будут рассказывать мои критики в будущем. Поэтому я обращаюсь непосредственно к потомкам в своей поэме, которая называется «Во весь голос» (Из стенограммы выступления В.Маяковского).

27 марта. Выступление на совещании в редакции «Вечерней Москвы» о постановке «Бани» и на диспуте о «Бане» в Доме печати. «Последнее время стало складываться мнение, что я общепризнанный талант, и я рад, что „Баня“ это мнение разбивает. Выходя на театр, я вытираю, конечно, в переносном смысле говоря, плевки со своего могучего чела ... мы делаем десятки и сотни ошибок, но эти ошибки нам важнее успехов старого адюльтерного театра» (Из стенограммы выступления В.Маяковского).

Конец марта. Штабом по празднованию 1 Мая (при МК ВЛКСМ) организована графическая мастерская под руководством Д. Моора и Маяковского, «которая должна выработать новые формы массовых демонстраций».

Март — первая половина апреля. Маяковский принимает участие в репетициях героической меломимы «Москва горит» в 1-м Госцирке, посвященной революции 1905 года.

Первые числа апреля. Вышел № 2 журнала «Печать и революция» с приветствием редакции Маяковскому: «В.В. Маяковского — великого революционного поэта, замечательного революционера поэтического искусства, неутомимого поэтического соратника рабочего класса — горячо приветствует „Печать и революция“ по случаю 20-летия его творческой и общественной работы». По приказу заведующего Госиздатом А. Халатова портрет Маяковского с приветствием был из отпечатанного тиража вырезан.

14 апреля в 10 часов 15 минут. В своей рабочей комнате (в Лубянском проезде) выстрелом из револьвера покончил жизнь самоубийством. Днем тело Маяковского было перевезено на его квартиру в Гендриковом переулке. Скульпторы Меркуров и Луцкий сняли маски с лица и слепок с рук. Мозг Маяковского взят в Институт мозга. В полночь гроб с телом Маяковского перевезен в Клуб Федерации писателей. В 2 часа дня 15 апреля был открыт доступ всем трудящимся в большой зал клуба, где установлен гроб. У гроба почетный караул красноармейцев Московской пролетарской стрелковой дивизии, писателей, художников журналистов, актеров, вузовцев, друзей Маяковского. 15, 16, 17 апреля через зал клуба, мимо гроба Маяковского, прошло 150 000 человек. «Я сказала:
— Что же, вы не проводите меня даже?
Он подошел ко мне, поцеловал и сказал совершенно спокойно и очень ласково:
— Нет, девочка, иди одна... Будь за меня спокойна...
Улыбнулся и добавил:
— Я позвоню. У тебя есть деньги на такси?
— Нет.
Он дал мне 20 рублей.
— Так ты позвонишь?
— Да, да.
Я вышла, прошла несколько шагов до парадной двери.
Раздался выстрел» (В. Полонская, 1938).

17 апреля. Траурный митинг во дворе Клуба писателей, после которого процессия направляется в крематорий.
«В регистрационной книге крематория — запись:
»942 день работы крематория. 17 апреля 1930 года.
Фамилия, имя, отчество: Маяковский, Владимир Владимирович.
Возраст: 36 лет.
Время: 7 часов 35 минут" (Литературная газета. 1930, 21 апреля).

«Там же, в Сухуме, в апреле я принял океаническую весть о смерти Маяковского. Как водяная гора жгутами бьет позвоночник, стеснила дыхание и оставила соленый вкус во рту. ... Критики Маяковского имеют к нему такое же отношение, как старуха, лечившая эллинов от паховой грыжи, к Гераклу... Общество, собравшееся в Сухуме, приняло весть о гибели первозданного поэта с постыдным равнодушием. (Ведь не Шаляпин и не Качалов даже!) В тот вечер плясали казачка и пели гурьбой у рояля студенческие вихрастые песни» (О.Э. Мандельштам. Из записных книжек). «Эта вакансия: первого в мире поэта масс — так скоро-то не заполнится. И оборачиваться на Маяковского нам, а может быть, и нашим внукам, придется не назад, а вперед. ... Боюсь, что несмотря на народные похороны, на весь почет ему, весь плач по нем Москвы и России, Россия и до сих пор до конца не поняла, кто ей был дан в лице Маяковского. ... Маяковский первый новый человек нового мира, первый грядущий. Кто этого не понял, не понял в нем ничего» (М. Цветаева, 1932).

Ты посмотри какая в мире тишь
Ночь обложила небо звездной данью
в такие вот часы встаешь и говоришь
векам истории и мирозданию

В. Маяковский. «Во весь голос» (неоконченное)